мои – казни и убийства. Вопли потрясающие – за вопли от неправедных судов моих. Мука от червя ненасытного, точащего непрестанно сердце мое – за оскорбление святыни, за поругание законов церкви!
Я не в состоянии была вынести далее одолевающего меня ужаса от совершенного сознания духом моим, что это не мечта, не сон, но истинное видение того, что не ведано нам, смертным, в обыкновенном нашем состоянии. Как бы страшась уничтожиться, простерлась душа моя в трепете пред величием Страшного Судии живых и мертвых и начала вопить невыразимо: «Господи Боже! Возьми от меня это нестерпимое видение! Недомогаю к нему! Исчезает дух от ужасного созерцания! Страшусь, страшусь уничтожиться! Господи! Господи, помилуй!» Все скрылось. Осталось одно неизгладимое впечатление ужаса от которого, при воспоминании, стынет кровь в жилах, и не дает оно придать забвению страшное видение. Я пришла в себя в состоянии крайнего истощения всех сил, вся облитая холодным потом».
В ответ на это видение святитель писал между прочим: «Скончавшийся имел против себя одного из сильных исполинов рати супротивной – неведение. При кончине своей он не только не заботился о покаянии, но еще дерзновенно обещал окружающим его смертный одр молиться за всех! Явно уверенный в благоволении к себе Божием, несмотря на жизнь, проведенную в совершенном нерадении о мире с Богом и совестью, среди земного величия и громкой славы. Так способна душа человеческая усвоить в себе ложное мнение о своей праведности, прельщенная почестями и суетною славою при благоденствии земной жизни! Так пагубно самомнение, ослепляющее человека до последних минут существования!»
В заключение своего отзыва богопросвещенный наставник, утверждая писавшую в смирении и покаянии, напомнил своей ученице евангельское изречение: «Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме?» (Лк. 13, 2–4).
И завещал ей присоединить свои моления к молитвам Церкви об упокоении преставившегося.
Загробное состояние самоубийцы
Один благочестивый старец на духу сообщил своему отцу духовному, что он долго скорбел о преждевременной и нехристианской кончине своего отца, в его малолетстве порешившего с собою, повесившегося и похороненного в лесу без отпевания. «Крепко жаль мне было отца, – поведал старик священнику, – и часто думал я о нем. А как вырос, женили меня, и стал я жить да работать, отец не выходил у меня из головы». И начал я по ночам молиться Богу, чтобы узнать, где теперь отец мой. Вот однажды и вижу во сне: кто-то спросил меня, ровно такой же мужичок, как и я: «Ты хочешь знать, где твой отец?» – «Да, говорю, желал бы увидеть его». – «Пойдем, – говорит, – со мной». Долго мы шли, и не смогу сказать где, точно в темном лесу каком; только чем дальше мы шли, тем земля под ногами становилась
