что предчувствие трагедии проявилось и в песнях последнего альбома:
– Если вы послушаете эти песни, то поймете, что в них есть предчувствие беды. По крайне мере, в четырех из двенадцати. То есть в практически каждой третьей. Это слишком много, чтобы быть случайностью, простым совпадением.
Рассказывают, что месяца за два до смерти Круга к нему стали наведываться какие-то литераторы. Фотографировать певца, подолгу с ним беседовали.
Юрий Воронов вспоминает:
– Кто-то из наших еще сказал тогда: «человек жив-здоров, а его протоколируют, как покойника. Как гробовщики». И действительно – никогда прежде не приезжали в студию к Михаилу так. Интервью у него, конечно, и раньше частенько брали журналисты, но как-то по-другому. Не так что ли дотошно, скрупулезно.
За два месяца до смерти Михаила Круг вел беседу в прямом эфире на телеканале ТВ-6 с известной тверской журналисткой Ириной Чукуновой. Ничто тогда не предвещало трагедии, но многие телезрители обратили внимание на некоторые странности той беседы. Причем, эти странности заметили сразу же, а не задним числом, когда трагедия уже произошла, и в каждом сказанном слове легко отыскивается особый мистический смысл.
Приведем некоторые фрагменты этого интервью:
– Михаил, ты интересуешься курсом доллара, чтобы припрятать на черный день в потаенное место твоего строящегося дома? – спрашивает телеведущая.
Михаил Круг уходит от прямого ответа на вопрос и начинает говорить о курсе валют, экономической ситуации в стране, потере ее авторитета в глазах международной общественности и т. д.
– Миша, я спросила тебя про черный день не случайно, вообще, как ты относишься к понятию «черного дня»?.. – вновь задает вопрос тележурналист.
– Конечно, жизнь живешь… – Михаил задумывается. – Скоро мне будет 40 лет. Черный день. Я предвижу его, думая о нем. Но прежде всего не о себе думаю… хочу поставить на ноги сына… дочь. Ожидаю, что у меня родится в конце мая – начале июня еще один сын. Вся забота о них.
– Может быть, вот так держаться вмести, да? И черный день, если он будет, легче пережить?
– Конечно, надо об этом не думать, чтобы в голове не было мрачных мыслей.
Далее разговор заходит о съемках клипа, о тверских дорогах, но вскоре вновь в него возвращается тема вечности.
– А как ты думаешь, если ли шанс у твоих песен попасть в разряд классики? – спрашивает Ирина Чикунова. – Ты, вообще, задумываешься о вечности?
– Конечно, каждый автор тешит себя мыслью, что его будут продолжать любить… не хочется говорить слова о кончине… хочется войти в историю, чтобы вспоминали…
Почему в разговоре все время всплывает тема вечности, памяти?
– …в жизни есть столько всего непознанного, – говорит Ирина Чикунова. – Кто знает, как она повернется. Где придется побывать, где выступать – может, это будет
