люк. Ковальский открыл его, приложив к замку браслет коммуникатора.
Рубка встретила их непроницаемой тьмой. Она была узкой и тесной, и шесть человек едва поместились за пилотским ложементом. Капитан на ощупь обогнул его, что-то сделал в темноте, и тут же вспыхнул свет. В воздухе раскрылись экраны внешнего обзора, зажглись сенсорные панели, скользнул алый блик над пультом управления оружием, с тихим звоном включился навигационный модуль. Рубка словно ожила: перемигивались на панелях огоньки, слева от кресла пилота повисла схема внутренних коммуникаций, навигатор снова зазвенел и озарился зеленым – знак того, что полетная легенда считана в блок прокладки курса.
Ковальский погладил пульт широкой ладонью, словно дитя приласкал.
– Просыпайся, лентяй! Пора за работу.
– Готов служить, капитан. Начал расчет первого прыжка, а их, кажется, будет немало. Далеко же мы собрались!
– Как думаешь, долетим?
– Не сомневайтесь.
Голос! Калеб увидел, как вздрогнул священник, как доктор Аригато Оэ открыл в удивлении рот, как взметнулись ресницы его красавицы супруги. Голос Людвига был ни мужским, ни женским – мальчишеский дискант, какой бывает лет в десять-двенадцать, до начала мутации. Причуда капитана?.. Очень, очень странная! На кораблях, где он бывал, звучали женские голоса, контральто или сопрано. Понятный выбор для пилотов, чья жизнь проходит в замкнутом пространстве и часто – в полном одиночестве.
Снова раздался тонкий мальчишеский голос:
– Кто эти люди, капитан?
– Наши пассажиры, Людвиг, наш новый экипаж. Экспедиция за Край Распада.
Ковальский стал называть имена, Людвиг слушал, только один раз перебив капитана, когда тот добрался до прекрасной авалонки.
– Приветствую вас на борту, сьона Дайана. Женщины здесь бывают нечасто, особенно такие красивые.
– Вы ему понравились, сьона, – сказал капитан. – Думаю, он захочет с вами говорить. Будьте снисходительны, он тоже нуждается в приятном обществе.
Ресницы Дайаны Кхан снова взметнулись.
– Конечно, капитан. Я буду только рада.
Ковальский назвал имена брата Хакко и Калеба, потом устроился в ложементе и произнес:
– Идите в свои каюты и переоденьтесь. Людвиг бодрствует, так что можно обращаться за помощью и советом. Если пожелаете перекусить, скажите ему. Я буду здесь. Началась предполетная подготовка.
Он вытянулся в кресле и закрыл глаза. Авалонцы, священник и Калеб один за другим покинули рубку. Калеб вышел последним, уловив обостренным чутьем Охотника едва различимые звуки. Людвиг что-то шептал капитану – может быть, делился впечатлениями о новом своем экипаже. Или просто напевал?..
Калеб шагнул в коридор, люк закрылся, и звуки исчезли.
Его жилой отсек был довольно просторен. Каюта три на пять метров,
