сэр? В вашем приходе беднякам по-прежнему приносят еду на дом? Сие расточительство их развращает.
– Что же им, умирать от голода? Неурожай тянется уже пять лет.
– Тем беднякам, что не могут сами себя обеспечить, должно подать заявку в работный дом.
При этих словах Агнесс содрогнулась, а мистер Кеттлдрам промокнул лоб платком размером с небольшую скатерть и украдкой отжал его – в помещении стало жарче.
– А не поможете ли вы мне выбрать гардины, мисс? Сам-то я навряд ли отличу бархат от какого-нибудь там гроде-на-пля, – воззвал он к девушке, настойчиво уводя ее в сторону.
Неприязнь ректора к Законам о бедных была известна всему приходу. И хотя благонамеренные люди сходились во мнении, что в работных домах нищих и накормят, и уберегут от бесчинств, а заодно и налоги на их содержание поползут вниз, открыто с пастором никто не спорил. Особенно после того инцидента на заседании приходского совета. Это когда мистер Линден в сердцах ударил кулаком по столу, а инструкции по постройке работного дома взвились до потолка и кружили там, причем в компании чернильницы и пресс-папье. Долго еще члены совета искали источник сквозняка. Шквального сквозняка. Стол ведь тоже поднялся на пару футов.
– Мужья отдельно, жены отдельно, матери видят младенцев только по воскресеньям. Дети семи лет от роду треплют пеньку, стирая подушечки пальцев в кровь. Бывшие рабочие, покалеченные на фабрике, глодают заплесневелые кости, – подойдя к чужаку почти вплотную, со спокойной, размеренной злобой проговорил Линден. – Так, по-вашему, должны жить люди в самой цивилизованной стране мира?
Мистер Хант улыбнулся ему заговорщически, словно они вместе разбойничали на большой дороге.
– «Люди», сэр, тут ключевое слово, – шепнул он. – Мы сами решим, как нам жить. Хотя взгляд со стороны тоже бывает полезен. С той стороны. А, сэр?
От неожиданности пастор отступил на шаг. Сдержанность – вот главный признак джентльмена, напомнил он себе. А его верхняя губа всегда была такой напряженной, что ее судорога сводила. Вот и сейчас он изобразит недоуменный взгляд, ни единым словом не выдаст свое волнение, потому что все в прошлом и никогда не воротится…
– Всегда к вашим услугами, сэр. Обращайтесь, если что.
Не смог.
Мистер Хант побледнел и сунул руку в карман брюк. Что это он там припас? Бумажку с надписью «Абракадабра»? Веточку бузины, засохшие ягоды рябины, камень с дыркой? Еще какой-нибудь экспонат из музея естествознания? И вытаскивает ли он талисман, когда сдает одежду в прачечную? А то как бы прачки на смех не подняли. Пастор почувствовал, что сам вот-вот расхохочется, настолько дикой была ситуация.
Что ж, ваше слово, мистер Хант. Ну же. Или рациональному человеку такое не вымолвить?
И почему на душе так легко, если вокруг рушится мир?
Может, потому, что души-то и нет?
– Мы еще встретимся, – совладал с собой мистер Хант. – Вот только улажу кое-какие
