и пьешь столько много?»
Крестьянин: «Для чего? С горя!»
Шамаев: «С какого?»
К.: «С такого, о котором тебе знать не нужно!»
Ш.: «Почему же? Может статься, я успею помочь тебе».
К.: «Нет! Теперь никто в свете мне не поможет!»
Ш.: «Едва ли! По крайней мере, расскажи, какая беда с тобой случилась?»
К.: «Какая беда! Да такая, что я должен сию же минуту удавиться!»
Ш.: «Боже тебя сохрани от убийства! Такой беды, которая бы заставила удавиться, никогда быть не может».
К.: «Ты говоришь – быть не может! Нет, может! Знай: я, часа два назад тому, потерял двадцать тысяч рублей!»
Ш.: «Так ужели из денег надобно давиться?»
К.: «Если бы они были мои, то я бы пожалел их – и более ничего, но деньги-то господские».
Шамаев, вынув из-за пазухи найденные им деньги, показал их отчаянному[2] крестьянину и спросил, не ему ли принадлежат они. Крестьянин остолбенел и не мог выговорить ни слова. Честный Шамаев повел крестьянина в таможню и, донеся присутствующим оной о найденных деньгах, возвратил их по принадлежности. Присутствующие объявили крестьянину, что, по силе VI артикула Воинского сухопутного устава, из упомянутых денег третья часть должна принадлежать Шамаеву. Крестьянин изъявил согласие отдать не только третью часть, но даже целую половину; однако же добрый Шамаев от принятия оной отказался и говорил, что ему ничего не надобно; что он поступил так, как должно; ибо, по мнению его, утаить найденное значит все то же, что украсть или ограбить кого-нибудь. Присутствующие и крестьянин убеждали бескорыстного Шамаева, чтобы он взял хотя тысячу рублей; но убеждения не помогли, и Шамаев решительно объявил, что он не возьмет ни копейки. Наконец, по неотступной просьбе крестьянина, Шамаев согласился взять от него простого, очень дешевого сукна столько, сколько нужно на сюртук и рейтузы.
Вот истинно редкий пример добродушия и бескорыстия, которому надобно удивляться потому более, что Шамаев принадлежал к числу людей, имеющих пропитание от одного только жалования!
Тебя нет уже на свете, добрый, честный, бескорыстный Шамаев! Тебя нет уже; но я от души, от сердца благословляю твою память!
Покорнейше прошу вас, М.Г. [милостивый государь], благороднейший поступок объездчика Шамаева сохранить от забвения и поместить письмо сие в «Отечественных записках». Честь имею быть, и проч.
(1) См. сочинения Н. М. Карамзина.
К размахнину
При посылке повести «Пугачев»*
Печатается по: «Оренбургский край в произведениях русских писателей». – Оренбург, 1991.
Ты, милый друг, читать желал
Войны, разбоя описанье;
Я выполнил твое желанье —
И, как умел, так описал.
Но, впрочем, знай, что твой певец
В
Здесь: отчаявшемуся (устар.). –
