пронзительное и искреннее, заставившее Сону содрогнуться и, возможно, впервые усомниться в том, что она считала незыблемым.
Кошелек остался у юных вдов. Всю обратную дорогу Сона молчала, а Ратна думала о том, что слова юноши перекликаются с ее собственными мыслями. Не случайно она ни единой минуты не посвятила тому, чтобы попросить у богов прощения за свои прегрешения. Те самые прегрешения, о коих ее спутница ничего не знала, а узнав, наверняка пришла бы в ужас.
Подумав, что ей нечего терять, Ратна спросила Сону:
– У тебя есть родители? Где они?
– Были. Они живут в Матхуре, на родине Кришны.
– Они умерли?
– Нет. Это я умерла для них.
– Почему ты не осталась в своей семье?
Наступила пауза, во время которой слышалось лишь тихое шуршание шагов босых ног по раскаленным каменным плитам.
Потом Сона ответила:
– Они слишком сильно меня любили. Они никогда не смогли бы соблюсти то, что пристало содержанию вдовы.
– И они согласились отправить тебя в приют?!
– Это было нашим общим решением.
Ратна подумала, что, будь ее воля, она бы ни за что не поехала во вдовью обитель! В отличие от брахманов, шудра рождается только однажды и может воплотить свои желания лишь в этой жизни. Увидеть и обнять свою дочь, а быть может, еще раз насладиться запретной лаской мужчины, который так и не сумел стать ее защитником, но которого она еще не забыла.
– Ты любила?
Это вырвалось против воли. Сона изумилась.
– О чем ты?!
– Ты любила мужчину? – повторила Ратна и, испугавшись, что позволила себе слишком многое, добавила: – Своего мужа?
– Господина? Я уважала его, как и принято, но… что такое любовь?
Ратна вспомнила древний как мир восторг от слияния душ и тел, порождавший нечто более сильное, чем совесть и здравый смысл.
Вероятно, в супружеской жизни Соны не было ни радости, ни глубины, а ее поведение объяснялось вовсе не скорбью по умершему супругу – она всего лишь следовала обычаям. И вместе с тем она тоже осмелилась нарушить запрет: под ее циновкой была спрятана книга.
Ратне было приятно, что отныне их, брахманку и шудру, соединяет некая тайна, хотя сама Сона наверняка не придавала этому особого значения.
Ратна сочла возможным и даже нужным еще раз поблагодарить юношу. После этого случая они всегда здоровались и иногда болтали, хотя это и было запрещено.
– Как тебя зовут? – как-то спросил он.
– Ратна. А вас?
– Обращайся ко мне запросто, я не сахиб[27]. Меня зовут Арун, и ты можешь обращаться ко мне Арун-бхаи[28].
Арун – «красота восходящего солнца!» Его имя как нельзя лучше подходило к его внешности. Ратне хотелось верить, что душа юноши тоже светла и чиста.
– Разве это возможно? Я вдова, и нас
Господин.
Бхаи – брат, обращение к лицу, равному по положению.
