не будет. Предстояло объяснить это разъярённой дочери.
– Всё идёт от Бунеева, – продолжала Ирина. – Весь твой клан вытесняют, папа. Надо встречаться с президентом, надо разговаривать. Пригрозить скандалом, наконец. Пара-тройка интервью для западной прессы: «Новый президент разгоняет соратников Мельникова». Или так: «Чем виноваты люди, работавшие с экс-президентом России?» Словом, надо бороться, папа.
Слушая дочь, старик чувствовал, как в нём закипает гнев.
– Ты в кого такая дура удалась? – бесцеремонно прервал он Ирину. – Мы с матерью вроде не слабоумные. Опять же, образование тебе дали высшее философское. А простых вещей не понимаешь. Не ожидал.
Он в сердцах отбросил плед, и, нашарив домашние туфли, принялся ходить по комнате взад-вперёд.
– Велика важность: Николаю вернули рукопись! – фыркнул он прямо в лицо онемевшей Ирине. – Просмотрел я её, враньё сплошное. Мишу не пустили в депутаты? Одним жуликом в Думе будет меньше. И я из-за этого пойду ругаться с президентом? Из-за этих? Ты в уме?
У Ирины в глазах блеснул недобрый огонёк.
– Боишься, папа, – сдавленно произнесла она, то ли спрашивая, то ли утверждая. – От своих отрекаешься.
– Чушь! – выкрикнул Мельников. – Какие они мне свои? Любовник твой Сашка, что ли? На коленях ведь выпросила, взял я его в администрацию, а зря. Борьку и вовсе моим именем в совет директоров пристроила, я и не знал. Забыла, какой с ним скандал вышел? Клан, понимаешь… В кого ни плюнь, все замараны. Взяток нахапали, наворовались, так пусть сидят и не рыпаются. На Бунеева и без того со всех сторон жмут: почему, дескать, коррупционные дела тормозит. Впору свечки в церкви ставить, чтобы и дальше слово держал, не уступил. Поняла?
По лицу Ирины было видно, что она изо всех сил сдерживает бешенство.
– Ах, был бы сейчас тут Вадим, – процедила она, с ненавистью глядя на отца.
Мельников сел на тахту. Лицо его стало пепельным, рука невольно потянулась к левой стороне груди.
– Ты вот что, – с трудом выговорил он. – Ты это имя… это слово… много на мне грехов, но этот…
Не договорив, Мельников начал медленно заваливаться набок.
– Папа! – взвизгнула Ирина, вскакивая с кресла.
На её крик прибежали. Грузное тело Мельникова перенесли в спальню, раздели, и вызванный врач сделал ему укол.
– Ничего страшного, – сказал медик, закончив осмотр. – Давление скакнуло. Похоже, какой-то мгновенный и сильный стресс.
При этом он как-то странно просмотрел на Ирину.
Мельников был в сознании, но лежал с крепко закрытыми глазами. Голоса дочери, жены, врача доносились будто бы издалека. Мыслей никаких не было, были картины, сами собой выплывающие из памяти.
… Вот его первая инаугурация. Он клянётся в верности России и Конституции, и ему аплодирует весь зал, вся страна, весь мир. Громче всех – самые близкие друзья-соратники: вице-президент и спикер парламента.
Вот
