Пока…
– Не клевета это! – сказал вдруг Ефимий, выплюнув кровь. – Людей не обманешь, правду говорят, а я только повторил. За то и страдаю…
– А ты не страдай, голубь, не страдай, – участливо подхватил дознаватель. – Больно тебе? Так Архип сейчас верёвки-то и отпустит… Живей, скотина!.. Ты, Ефимий, главное, душу-то облегчи.
– Может, и облегчу, – неожиданно сказал Ефимий. – Но ты сначала всех выгони и останься со мной. Тогда и поговорим.
Писец и палач переглянулись. Были оба растеряны. В крохотных умишках билось недоумение: висящий на дыбе человек пытается что-то приказывать. Сунуть кляп? Прижечь? Разорвать в клочья? Что, ну что? Скажи, ты же главный… Оба уставились на дознавателя.
Тот негромко сказал им:
– Пошли вон. Ждать за дверью. Не подслушивать.
– А если… – начал было писец.
– Будете подслушивать – убью.
Архип выкатился первым. Писец замешкался и получил пинка.
– Отпусти дыбу-то, – попросил Ефимий.
Дознаватель освободил его. Ефимий несколько минут приходил в себя, со стоном ощупывал суставы, сплёвывал и матерился в бороду.
– Ну, – жёстко сказал дознаватель. – Хотел говорить – говори. И не вздумай дурить. Архип за дверкой, и звать не придётся, мухой прилетит…
Ефимий повёл себя непонятно. Кое-как оторвавшись от пола, он с болезненным кряхтением склонился перед удивлённым дознавателем в поясном поклоне со словами:
– Здравствуй, царь-антихрист!
– Ты сдурел? – спросил дознаватель.
– Куда уж дальше дуреть-то… Глазам своим пока верю, и на том спасибо.
– А что ж кланяешься-то антихристу?
– Да ведь какой ни есть, а царь…
По лицу дознавателя пошла судорога. Он схватил Ефимия за шею и притянул к себе – глаза в глаза:
– Знаешь меня?
– Знаю. А ты меня – нет. А мог бы.
– Почему?
– А я у тебя в свите был. Когда ты в первый раз в Европы отправился. Надолго.
– Ты врёшь. Тебя не было со мной.
– Это ты врёшь! – закричал с ненавистью Ефимий. – Нет, не ты. Ты-то не врёшь. Только кто ты?
Дознаватель выпрямился во весь огромный рост, неприятно засмеялся, дёргая усами, и легко приподнял Ефимия подмышки. Приподнял – и тут же швырнул на пол. Наступил на грудь сапогом.
– А ты не знаешь? Я царь твой, Пётр Алексеевич. Или по-другому думаешь?
– Отпусти, – задушенно выговорил Ефимий. – Или убей, или отпусти.
– Может, и отпущу. Если скажешь.
– Что тебе сказать?
– Всё подряд. И с самого начала.
– С которого начала? С самого-самого? Как у матушки в утробе кувыркался?
Вместо ответа Пётр нажал сапогом на грудь, с удовольствием послушал, как хрустят рёбра, и сказал:
– Весёлый ты,
