его стало тошнить, причём так, что тело начинало сжиматься в комок. Он взмок. Голова кружилась, и мысли путались. Не выдержав, он попросил отряд остановиться, дать передохнуть, смочить горло.
– Блюй, парень, станет легче, – говорил Бочонок, подавая мех с остатками воды. – Мы, знаешь, однажды семь дней в траншее лежали, головы поднять не могли. Таргосовские ублюдки вели по нам обстрел Большим Огнём и пушками, не давая передохнуть. Многих сносило волной, не зажаривая. Они лежали вокруг нас, и… А впрочем… Ладно.
Ромунд старался не слушать бредни бывалого вояки, от которых становилось ещё хуже, и держал всё в себе, пытался, по крайней мере. Но, в конце концов, не справился, и его согнуло пополам в приступе дикой рвоты. По характерным звукам он понял, что одновременно с ним стало плохо ещё кому-то из отряда. Пока его выворачивало наизнанку, эльф внимательно осматривал карту, стараясь обнаружить хоть какие-то намёки на дополнительные проходы, тайные ходы, скрытые двери.
– Проклятая бумажка, – злобно ворчал он. Даже у него стали сдавать нервы. – Ни черта полезного нет!
– Сколько ещё до прохода вглубь? – спросил Медведь, вытирая пот со лба. Почему-то в подземельях вдруг стало душно и жарко.
– Метров семьсот, – бросил тот. – Ромунд, ты в порядке?
Слегка отошедший от приступа юноша легонько покивал головой. Он сидел на полу, прижавшись спиной к стене, стараясь прийти в норму. Отряд подвергался большой опасности, находясь в узком пространстве.
– А ты, Альма? Нормально? Ну, хвала богам! Пять минут, а потом вперёд.
Пока зрение принимало нормальный фокус, Ромунд блуждал взглядом по грубой стене коридора, испещрённой множеством зацепок, порезов и истёртостей. Видимо, бойцы республиканского гарнизона не сильно щадили казённое имущество… Однако стена так и осталась бы не заслуживавшей внимания стеной, если бы хаотичный взор юноши не напал на еле различимый знак, вырезанный в камне: ровный квадрат, перечёркнутый двумя линиями по диагонали и одной поперёк. На далёких туманных границах сознания что-то всплыло из того, что он когда-то читал, но настолько неразборчивое и неясное, что Ромунд не успел его ухватить и как положено обработать: Мердзингер приказал начать движение.
Проходя мимо болезненно ссутулившейся Альмы, Ромунд неожиданно для себя взял её нежную ручку в свою обтянутую грубой кожей перчатки ладонь и тихонько сжал, внимательно вглядываясь в затравленные глаза. Синяки и характерные мешки под глазами служили лучшим доказательством того, что девушка изнеможена, и организм потихонечку начинает сдавать позиции. Она что-то прошептала, но юноша, не успев разобрать, двинулся вперёд.
Унылый свет факелов освещал их короткую дорогу до необходимого перехода, где последовала новая остановка, во время которой эльф снова принялся исследовать карту, а Ромунд утишать Альму, которая чуть не плакала. Они сидели в углу, и, вжавшись в стену, обнимали друг друга, будто
