воздух?
– Я приехал не из дома. Я был в издательстве.
– И что же?
– Мне стало любопытно, где ты живешь, а также я привез кое-что для тебя. – Он извлек из кармана пиджака светлый пергаментный конверт и протянул его мне: – Пришло сегодня в редакцию на твое имя.
Я взял конверт и внимательно его изучил. Он был запечатан сургучом, на котором виднелся оттиск крылатой фигуры ангела. Кроме печати, на конверте стояло только мое имя, старательно выведенное красными чернилами изящным почерком.
– Кто его прислал? – спросил я, заинтригованный.
Видаль пожал плечами:
– Какой-нибудь поклонник. Или поклонница. Не знаю. Открой его.
Я аккуратно распечатал конверт и вынул сложенный листок бумаги. Письмо было начертано тем же изящным почерком и гласило следующее:
Дорогой друг,
я взял на себя смелость написать Вам, чтобы выразить свое восхищение и поздравить с заслуженным успехом «Тайн Барселоны», печатавшихся в нынешнем сезоне на страницах «Голоса индустрии». Как читателю и ценителю хорошей литературы, мне доставило большое удовольствие услышать новый голос, исполненный таланта, юности и обещания. Поэтому позвольте мне в знак признательности за приятные часы, проведенные за чтением Ваших новелл, пригласить Вас сегодня в двенадцать ночи в «Грезу Раваля» и преподнести небольшой сюрприз. Надеюсь, он Вас не разочарует. Вас будут ждать.
Видаль, ознакомившись с текстом поверх моего плеча, вскинул брови, очень удивленный.
– Интересно, – пробормотал он.
– Что интересного? – спросил я. – Что там такое в «Грезе»?
Видаль достал папиросу из платинового портсигара.
– Донья Кармен не разрешает курить в пансионе, – поспешил предупредить я.
– С какой стати? Табачный дым заглушает вонь клоаки?
Видаль прикурил папиросу и затянулся с особым удовольствием, как будто все запретное доставляло ему двойное наслаждение.
– Ты был близко знаком хотя бы с одной женщиной, Давид?
– Ну конечно. Со многими.
– В библейском смысле, я имею в виду.
– На мессе?
– Нет, в постели.
– О!
– Итак?
Не вызывало сомнений, что рассказ о моих подвигах едва ли способен произвести впечатление на такого человека, как Видаль. До сих пор мои отроческие похождения и увлечения отличались скромностью и не поражали оригинальностью. Едва ли пылкие объятия, нежные взгляды и вороватые поцелуи в полумраке подъездов и кинозалов могли претендовать на снисходительное внимание мастера, посвященного в тайны искусства и науки альковных игр Графского города.
– А при чем тут это? – взбунтовался я.
Видаль напустил на себя профессорский вид и разразился одной из своих лекций:
– Во
