xlink:href="#n_93" type="note">[93]. Итак, Ипатьевская летопись убеждает нас, что поход Игоря начался 23 апреля 1185 года во вторник. Поход был приурочен ко дню ангела, то есть ко дню рождения Георгия Победоносца, поскольку при крещении Игорь получил имя Георгий. Так ли это было на самом деле и стоит ли безоговорочно принимать указанную дату в качестве отправной точки для начала похода? Сомнительно уже потому, что Лаврентьевская летопись называет иную дату – 13 апреля. Чтобы примирить летописцев этих документов, исследователи прибегают к «неопровержимому» аргументу: виноват переписчик, перепутав единицу с двойкой, тем более что в летописной литературе цифры обозначались буквами. Ссылки на невнимательных, а порой малограмотных переписчиков стали в руках исследователей, переводчиков, реконструкторов и просто любителей древнерусского летописного наследия прямо-таки рабочим инструментом, с помощью которого можно все что угодно доказать или опровергнуть. Но вот мы представим себе ситуацию, когда никаких летописей еще нет, а автор повести доподлинно знает хронологию событий, связанных с бесславным походом князя Игоря, и воспроизводит их в своем сочинении именно так, как оно было в действительности.
Обратимся вновь к тем строфам «Зачина», вернув «вклинившуюся» строфу на ее «законное» место:
Почнемъ же, братие, повѣсть сию
отъ стараго Владимера до нынѣшняго Игоря,
иже истягну умь крѣпостию своею
и поостри сердца своего мужествомъ;
наплънився ратнаго духа,
наведе своя храбрыя плъкы
на землю Половѣцкую,
на землю Руськую.
О Бояне, соловию стараго времени!
Абы ты сиа плъкы ущекоталъ,
скача, славию, по мыслену древу,
летая умомъ подъ облакы,
свивая славы оба полы сего времени,
рища въ тропу Трояню
чресъ поля на горы!
Пѣти было пѣснь Игореви,
того внуку:
«Не буря соколы занесе
чрезъ поля широкая —
галици стады бѣжать
къ Дону великому».
Чи ли въспѣти было,
вѣщей Бояне,
Велесовь внуче:
«Комони ржуть за Сулою —
звенить слава въ Кыевѣ;
трубы трубять въ Новѣградѣ —
стоять стязи въ Путивлѣ!»
Игорь ждетъ мила брата Всеволода.
И рече ему буй туръ Всеволодъ:
«Одинъ братъ,
одинъ свѣтъ свѣтлый —
ты, Игорю!
оба есвѣ Святъславличя!
Сѣдлай, брате,
свои бръзыи комони,
а мои ти готови,
осѣдлани у Курьска напереди.
А мои ти куряни свѣдоми къмети:
подъ трубами повити,
подъ шеломы възлѣлѣяны,
конець копия въскръмлени;
пути имъ вѣдоми,
яругы имъ знаеми,
луци у нихъ напряжени,
тули отворени,
сабли изъострени;
сами скачють, акы сѣрыи влъци въ полѣ,
ищучи
