Ерофеич, надо, – Хвостов снял круглую фуражку, обнажив лысину. – Мы продадим Сибирь за водку бывшему врагу, но только так мы спасем народ от верной гибели.
3. Проба
– Вот, Васька, пришли, – сказал старый геолог своему молодому напарнику и воткнул лыжные палки. – По карте залежи прямо под нами. Четыре километра, считай, часа полтора бурить.
– Фу, наконец-то, – уставший мужик уронил лямку тяжелых саней на снег. – Нет, Максимыч, а вдруг все же это газоконденсат, а не нефть?
– А шут его знает, может и газоконденсат. Разведчики вечно все напутают. Нам-то какое дело, сейчас пробу возьмем – а там уж пусть в лагере думают, кому отдать – газовикам или нефтяникам. Бери вон лопату с моих саней, сейчас мы разгребём тут маленько и палатку поставим.
Когда палатка была расставлена, геологи развели у ее входа костер и стали варить похлебку из консервов, грея руки о котелок.
– Слыхал, чего вчера курьер в лагере говорил? – спросил старший геолог.
– А?
– Говорят, кризис водошный.
– Да ну! – не поверил Васька. – Водка всю жизнь была в Сибири, чего ей деваться-то.
– Молодой ты, многого не знаешь… Давным-давно водки в Сибири не было. Ну, то есть была, но так – немного совсем. Потом грянули холода, Сибирь независимой стала, спирт из Москвы пошел, по трубам. А теперь не дает Москва спирту, третий день уже как вентиль перекрыли.
– И что теперь?
– А разное говорят. Одни говорят, китайцам за спирт Дальний Восток отдавать будут, другие говорят, что и Китай не поможет – у них тоже с алкоголем проблемы. А кто-то говорит – Китай, не Китай, а водку пить все равно надо, иначе совсем никак. Одним словом, не понятно, что станет с народом сибирским.
Молодому геологу взгрустнулось. Он надел варежки, стряхнул сосульки с бороды, и спросил:
– А сколько водки еще осталось?
– У нас или вообще? – не понял Максимыч. – У нас – два литра с полтиной. А вообще по стране – вроде как на дней семь. Курьер сказал, что в столице поговаривают про тайные склады КГБ, говорят, если тяжело будет, народ взбунтуется и штурмом на них пойдет… Ну да ладно, сейчас перекусим, костер потушим и бур поставим.
Компактный бур с насосной станцией были тяжелыми и еле помещались на двух санях. Когда мотор заработал, и на мужиков полетела глина с грязью, Максимыч запел зычным голосом, желая приободриться:
Ой, мороз, мороз,
Не морозь меня,
Не морозь меня, моего коня.
Не морозь меня, моего коня,
Моего коня белогривого…
Васька, хоть и молодой, стал подпевать:
…Моего коня белогривого,
У меня жена, ох, ревнивая!
У меня жена, ох, красавица,
Ждет меня домой, ждет – печалится.
Я вернусь домой на закате дня.
Обниму жену, напою коня!
– А что такое жена, Максимыч? – спросил молодой геолог
