поверхностно и неубедительно, как скверная актерская игра. Несмотря на то, что он говорил об интересующих меня проблемах, я не узнал ничего нового.
После того, как я спросил, не может ли он объяснить мне, кто такие менги и какое отношение они имеют к поролоновому заводу, он занервничал и перевел разговор на тему инертности профсоюзов.
– Стопроцентные крысы, – убежденно сказал он.
– А за что вы так не любите Вырлову?
Уже не в первый раз я слышал о ней. Что это за женщина, одно упоминание о которой заставляет людей бледнеть?
– Это исключительная стерва, – скривился Жора. – Вы видели ее?
– Еще нет.
– Поднимитесь на два этажа. Она в вашем крыле сидит. И тогда вы сами все поймете, – он наклонился ко мне и прошептал:
– Прожорливая гадина. У нее среди акционеров крыша. Думаю, даже директор ее опасается. Сама же она ни черта не боится. Разве что избавителя, которого все ждут.
Он стал уверять меня, что замдиректора виновна в самоубийстве некоего Андрея, бывшего служащего из финансового отдела.
Я спросил его о директоре.
Похоже, это была любимая Жорина кость.
– Артур Присмотров на публике появляется раз в году, на заседании акционерного общества, – сказал он. – Я его ненавижу, этого крота. Сидит в своей норе и читает доносы, которые строчат такие, как Грязин. Но он-то начальник службы безопасности, ему по должности полагается. А пишут все. Любого начальника взять – пишет, сволочь!
Он снова наклонился ко мне, и сказал шепотом:
– Слушайте… Пока вы в карантине…
Неожиданно открылась дверь, от чего Жора вздрогнул. Вошел человек в строгом черном костюме без бирки на груди. Мне показалось, глаза его вспыхнули красным огнем. Я догадался, что это Куксин, которому принес записку от Тутанхамона. Нужно было срочно возвращаться к своим обязанностям.
Куксин вырвал у меня записку и сунул в карман, затем поманил пальцем Цумана. Тот неохотно, но, вместе с тем, беспрекословно подошел. Куксин задрожал, у него закатились глаза. Я тотчас вспомнил лысого начальника отдела кадров, он выглядел так же.
Куксин вытянул шею, и мне показалось, он хочет поцеловать Жору, который вдруг стал покачиваться на полусогнутых ногах. Мой новый знакомый выглядел так, словно ловил кайф от какой-нибудь дури. По телу его время от времени пробегала дрожь. Тело шефа тут же содрогалось в ответ.
На меня накатила волна отвращения, и я выскочил, чтобы не видеть эту сцену. Сбежал по лестнице вниз и тут вспомнил: папка! Я оставил ее на подоконнике. Пришлось вернуться.
Когда я опять вошел в отдел производства, Жора Цуман уже сидел за рабочим столом. Он трудился усердно, хотя и вяло. На меня даже не взглянул. Сейчас им владело тупое безразличие к окружающему, которое я часто замечал его на лицах работников корпорации.
Папка, никем не тронутая, так и лежала на подоконнике. Я взял ее и направился к выходу. Хриплый вскрик
