style="font-size:15px;"> Нет, мистер Рейган! (2 раза)
В мире живые люди живут!»
Но гвоздём программы стала песня, агитирующая за мир во всём мире. Творческую задачу я понял буквально и написал глобально, буквально призывая весь мир бороться за мир. Звучало это примерно так:
«Вставайте, вставайте, вставайте, народы
За светлое завтра во имя свободы!
К стремлению к миру мы будем тверды:
Смыкайте ряды! Смыкайте ряды!»
Две малорослых девочки маршировали за мной в ногу и подпевали дружными девичьими голосами:
«Вставайте, вставайте, Москва и Варшава,
Париж и Оттава в едином строю!
Пока не свершилась над нами расправа,
Вставайте, вставайте за землю свою!»
Замыкал наше шествие Женя Блинов, тоже с гитарой, и также в унисон подпевал:
«Вставайте, вставайте! Сердца открывайте!
Борьбу продолжайте против войны!
Всемирный протест против зла поднимайте!
Мы миру нужны! Мы друг другу нужны!!!»
Подчёркивая международный характер наших миролюбивых устремлений, мы спели чилийское «эль пуэбло унидо хамас сэра вэнсидо», а также знаменитый американский хит «We shall overcome, some day»
Ну и в завершение мы не могли, конечно, оставить в покое тему ядерной войны. В шлягере, посвящённом нашей пламенной борьбе против неё, мы пели:
Чтобы ракетный смерч
Не смог нашу землю рассечь,
Встать мы должны
Против войны,
Землю от смерти сберечь.
Моему соседу Серёге Тонконогову безумно нравилось окончание первой строфы «эрч» на конце слова «смерч».
Он так и просил меня: «Курилыч, спой эту, где на конце буква «Эрч»!
Сами понимаете, таких выступлений с большой буквой Эрч – ни у кого больше не было, и мы пламенно победили на этом самом конкурсе агитбригад – то ли факультета, то ли всего института.
Мне лично пожали руку командир и комиссар нашего стройотряда, и вопрос о моём вступлении в стройные ряды бойцов «Звёздного» был немедленно решён в положительную сторону.
Жалко, в строяк я так и не попал – завалив два экзамена в весеннюю сессию, я предался пессимизму и трусливо, молчком, по-английски, взял да и уехал домой. Чем изрядно шокировал руководство «Звёздного» и обидел поручителя своего Женьку Блинова, которого уже не видел тыщу лет и который, по слухам, стал православным священником и песен Розенбаума, наверно, больше не поёт…
(на эту же тему см. ст. «Хмырёк с вилами»).
Алушта, солнце моё!
Так исторически (или истерически) сложилось, что на четвёртом курсе я, испив до дна горькую депрессию, вызванную безответной любовью, ушёл в академический отпуск и записался в ПССО – постоянный студенческий стройотряд, придуманный как раз для таких, как я, студентов – подуставших и подотставших от учебной программы.
Нас не отчисляли и не отправляли под знамёна Красной Армии.
