грузинчик? Я же рыжий, голубоглазый. Ну, разве что нос немного искривлён в процессе детских драк.
Хотя, конечно, существует такая легенда, что настоящие грузины, в смысле грузинская аристократия, такими и были – рыжими и голубоглазыми.
Впрочем, такая же легенда существует и про настоящих персов, и про настоящих евреев, а также гуннов, арийцев и негров.
Так что, с некоторой натяжкой за грузинчика меня можно было принять.
Но оставалось во-вторых: пресловутая «палочка».
Мне было 17 лет, я был довольно наивен, а в вопросах секса совершенно непросвещён. И как-то так случилось, что в этом нежном возрасте подобного выражения про палочку просто не слыхал.
А дамочка улыбается и куда-то за угол показывает, в кусты.
А ребята смотрят на меня и ржут.
А я стою и не понимаю, почему они ржут.
Уж и тётка, пожав плечами, ушла. И электричка приехала. И мы в электричку завалились.
А они всё ржут.
С тех пор ко мне эта кличка и прицепилась: «грузинчик». И держалась до самого лета, пока я в МАИ не поступил.
Груша
Фестиваль авторской песни имени Валерия Грушина или, коротко говоря, Грушинский фестиваль, в просторечье Груша – предел мечтаний начинающего барда.
Хотя и с мечтаниями и с сокращениями не всё так просто.
Валерий Грушин, студент из Куйбышева, героически утонул, спасая ребёнка. Памяти Валерия его друзья, туристы и гитаристы, стали ежегодно проводить туристический слёт, постепенно разраставшийся в размерах и, наконец, превратившийся в коммерческое предприятие, недавно лопнувшее пополам, что внесло известную дезориентацию в редеющие ряды поклонников авторской песни.
В общем, в любом случае, называть «Грушей» мероприятие памяти Валерия Грушина, мягко говоря, некорректно; да чего там! – просто кощунственно. Но тем не менее это сокращение плотно вошло в обиход и его никакой нагорной проповедью уже не выкорчуешь.
Я ездил на Грушу два раза, с огромным промежутком – в 1986-м году и в 2000-м. Оба раза вполне весело, но не вполне удачно.
В 86-м слёт разрешили – кажется, после пятилетнего запрета – и наше альтернативное КСП МАИ-2 во главе с бессменным Президентом и вечным студентом Женей Меренковым погрузилось в плацкарты поезда «Москва-Куйбышев» и тронулось – на юго-восток, к фестивалю.
По пути между мной и Женькой произошёл несчастный случай, настороживший Женьку и, видимо, отвернувший его от меня на всю оставшуюся жизнь.
Мы оказались на верхних полках через стенку. И Женька, когда ему хотелось мне что-то сказать, не слезая, высовывал из-за стенки свою голову. И говорил.
Дорога была длинная – почти сутки. Петь песни всю дорогу – утомительно. И Женька своими вопросами, и своей вертлявой головой, то и дело появлявшейся из-за угла, стал явно злоупотреблять.
А меня стал мучить соблазн – вытянуть ногу и пихнуть легонько эту занудную президентскую голову.
Голова Женьки
