Нелидова отпустил на Нижнюю землю, на Урос, на Чердынь-реку да на Почку-реку, на пермского князя Михайлу. Сам же яз, когда шел к городку Искору, то от него недалеко встретил рать пермичей на реке Колве. И был бой меж нами, побил их яз и поимал воеводу их Качаима. Отсель дале пошел к самому Искору и взял его, а воевод поимал Бурмета да Мичкина, а Зынар сам ко мне по охранной грамоте пришел. Взял и пожег яз еще многие иные градки пермяцкие. Потом с полоном пошел яз на устье Почки-реки, которая в Колву впадает. Тут встретил рать Гаврилы Нелидова с полоном. Срубили мы городок крепкий, Почкой назвав, и силою ратной привели всю ту землю до тобя, государь. Отсюда же шлю тобе с Леваш-Некрасовым из полона нашего князя Михайлу, воевод Бурмета, да Мичкина, да Качаима, и все, что имал у них, – шешнадцать сороков соболей да шубу соболью, пятнадцать поставов ипского сукна, да три панциря, да шлем, да две сабли булатные». – Вестник поклонился государю и добавил: – Все сие, государь, во вьюках на дворе у тобя, а князь и воеводы за стражей твоей.
– А что князь Федор далее мыслит деять? – спросил Иван Васильевич.
– Чаю, государь, седьмицы через полторы вслед за мной на Москву будет, в городке же Почке застава с Гаврилой Нелидовым оставлена.
– Добре, Гаврилыч, добре все содеяно, – весело молвил великий князь и, обратясь к дворецкому, продолжал: – Ты же, Данила Костянтиныч, угостье дай вестнику-то, да и князя с воеводами не забудь. Сыми железы с пленников, помести по достоинству в избе просторной и корм давай добрый, по достоинству, токмо стража пусть будет крепкая.
Того же лета, ближе к Кузьме-Демьяну, что первого июля празднуют, слухи пошли: Большая Орда-де опять зашевелилась: царь Ахмат по зову короля польского и князя литовского Казимира войска свои собирает.
– Есть ли о сем вести от наших дозоров из Дикого Поля? – спросил Иван Васильевич у дьяка Курицына. – Есть ли вести и от Даниара-царевича?
– Нет, государь, – ответил Курицын, – вестей настоящих нет, токмо слухи разные ползут.
Иван Васильевич задумался, нахмурив брови.
– Береженого Бог бережет, – тихо молвил он наконец. – Чаю, Федор Давыдыч, из Перми придя, отдохнул уж. Пусть он утре же в Коломну гонит, а оттуда с коломичами на реку Оку идет переправы стеречь. Июля же второго, мыслю, со многими людьми князя Данилу Холмского и князя Ивана Стригу послать к Берегу, а потом и братию свою тоже к Берегу с полками ихними отослать. Матерь же свою с княжичем Иваном вместе – в Ростов Великий. Сам яз у Коломны буду Москву боронить. Хотя государь говорил обо всем спокойно, но было заметно, что руки его слегка дрожат, а голос стал хриплым. Он прерывисто вздохнул и, обратясь к дворецкому, добавил: – Покличь-ка ко мне князя Юрья, он сей часец у государыни-матушки. Ты же, Федор Василич, при думе нашей будь тут, и твое слово годно будет.
Иван Васильевич опять замолчал, хмуря брови, и вдруг тихо произнес в раздумье:
– Даниара-то яз при собе оставлю вместе с главным полком. Верней многих он…
