я угощу вас чудесным французским коньяком по имени «Арманьяк».
– Это всегда с удовольствием, – весело отозвался Рудин, вставая.
Фогель жил там же, где работал. Две его комнаты находились в одноэтажном каменном доме, пристроенном к зданию разведшколы.
Они прошли мимо часового, который стоял на школьном крыльце. Второй часовой был у входа в радиоузел, где вдоль стен стояли приемо-передающие рации. Все они сейчас были зачехлены, и только возле одной клевал носом дежурный радист. Увидев входящего Фогеля, радист вскочил.
– Сидите, сидите, Вилли, – дружески сказал ему Фогель. – Ничего срочного нет?
Радист взглянул на настенные часы и ответил:
– Первый пояс связи начинается через час сорок три минуты.
– Чья смена работает ночью?
– Максфельда.
– Прекрасно!
Фогель отпер ключом обитую жестью дверь, открыл ее настежь и обратился к Рудину:
– Прошу.
Первая комната, куда они вошли, была служебной: возле окна стоял большой письменный стол, у стен – два сейфа и шкаф, на дверцах которого сверху, посередине и внизу висели сургучные печати. Из этой комнаты они прошли в другую, поменьше. Половину комнаты занимала старинная кровать из красного дерева. На круглом столе, застланном скатертью с белорусским орнаментом, стояла большая фотография молодой красивой женщины.
– Это и есть моя Рената, которая любит пить утренний кофе в постели, – весело сказал Фогель, доставая из тумбочки бутылку и рюмки. Они сели к столу, Фогель наполнил рюмки. – Для полного уточнения любой ситуации, – смеясь, сказал он, – мы первую рюмку выпьем за победу Германии. Хох! – он опрокинул в рот рюмку.
Рудин выпил свою несколькими глотками.
– Ах, какой напиток! – восхищенно сказал он.
– Поддерживайте со мной знакомство, Крамер, и вы часто будете прикасаться к таким родникам. Я привез сюда весь свой запас, сделанный в Париже.
Выпили еще по рюмке – за то, что судьба их познакомила и свела на одном священном деле, и продолжали разговор.
– Знаете, я не представляю себе работы не в разведке, – оживленно заговорил Фогель. – Вам, Крамер, чертовски повезло. Вы, умный человек, должны полюбить эту работу. Вот там, за дверью, зал оперативной связи. Сидишь там, кругом попискивают радиостанции, и невольно начинает казаться, будто ты слушаешь пульс России. Правда, агенты, которых мы туда посылаем, не в обиду будь вам сказано, оставляют желать лучшего, это, конечно, не то, что наши работяги, скажем, во Франции. – Фогель оживлялся все больше, было видно, что он действительно любит свою работу и ему доставляет удовольствие говорить о ней. – Но я сторонник такой позиции: каждый, даже самый слабый агент, если он закрепился на территории противника, – это наши глаза, и от нас уже будет зависеть, куда направить эти глаза. Наконец, умение приходит, приобретается. Вот есть у нас одна любопытная точка в
