дили краткосрочный отпуск. Бодрые, загорелые, молодые, они орали «Милую пташку» и неохотно прервали песню, когда увидели на дороге молодого человека с поднятой рукой. Шофер затормозил. У парня была типичная физиономия северянина – белобрысый, светлоглазый, с конопушками на тонком, прямом носу. Он был одет в полувоенный френч, солдатские брюки. За спиной болтался ранец из рыжей телячьей шкуры, какие носят баварские горные стрелки.
Узнав соотечественника, летчики ухватили его за руки и легко втянули к себе в кузов. Оказалось, молодой человек ехал в ту же часть к Мельдерсу[1], куда направлялись и летчики.
Дымящийся от зноя аэродром был почти пуст. Истребители ушли на задание. Солдаты-марокканцы из аэродромной охраны на раскаленных камнях пекли просяные лепешки и лениво отгоняли больших зеленых мух. Чуть поодаль у бочек с водой толпились техники. Они охлаждали воду, бросая в бочку заиндевелые баллоны со сжатым воздухом. Если кто-нибудь опускался в воду, то сразу выскакивал, будто ошпаренный кипятком.
Новичок подошел к длинному морщинистому механику, который отчаянно растирал полотенцем рыжую грудь. Механику было лет под сорок. Чем-то он напоминал Жана Габена, уже завоевывающего славу на экранах Европы.
Очевидно, новичок заинтересовал механика.
– Примите душ, вода холодная, как в Шпрее, – посоветовал он. – Вы сразу почувствуете себя ангелом.
Новичок покачал головой.
– Вы к нам?
– Да. Направлен после школы Лилиенталя.
– О, туда попадал далеко не каждый! – Механик присвистнул и оценивающе оглядел молодого человека. – Я знал кое-кого из школы Лилиенталя: все сынки богатых папаш, что с толстыми кошельками.
– Мои родители погибли на пароходе «Витторио», когда плыли в Америку.
– В двадцать восьмом?
– Вы слышали о катастрофе?
– Как же! Об этом писали все газеты. Они были коммивояжеры?
– Нет. Искатели счастья.
Механик помолчал, думая о чем-то своем, а потом глуховато проговорил:
– Тогда многие искали счастья… Механик подал жилистую руку:
– Меня зовут Карл Гехорсман…
– Пауль Пихт.
– Вы были у Коссовски?
– Я только что приехал.
– Начальник секретной службы. Когда нет командира, то заменяет его. Вон его палатка…
Подойдя к пятнистой камуфлированной палатке, молодой человек откинул полог и вытянулся перед рослым, средних лет капитаном, у которого вдоль виска до скулы алел глубокий шрам. Коссовски изнывал от жары, его тонкая бязевая рубашка потемнела от пота.
Парень положил на раскладной столик свои документы и спросил:
– Надо полагать, вам обо мне сообщили?
Коссовски промолчал. Он долго рассматривал документы и наконец откинулся на спинку стула. Его зеленоватые, глубоко посаженные глаза впились в лицо прибывшего:
– Рекомендации у вас веские… Но почему вы захотели попасть именно в Испанию?
– Хочется узнать, на что я способен, господин Коссовски.
– Понимаю. А вот как вы в семнадцать лет научились летать на боевых самолетах, не понимаю.
– Когда у вас в кармане ни пфеннига, и никого не осталось дома, и вы в какой-то дыре в Швеции…
– Там вы стали личным механиком генерала Удета?
– Да. Он и ввел меня в школу Лилиенталя.
– Почему же вы не остались с Удетом?
– Хочу заработать офицерское звание на фронте!
– Прекрасный ответ, – суховато проговорил Коссовски.
Он снова уткнулся в документы. Повертел в руках диплом об окончании летной школы. Он не привык доверять первому впечатлению.
– Двадцать два года… – в раздумье проговорил он и вдруг резко опустил руку с дипломом на столик, от чего тот жалобно пискнул. – Идите. Я подумаю о вашем назначении.
Коссовски встал, пропустил новичка вперед и тоже вышел из палатки. На аэродром возвращались истребители. Они показались из-за невысоких холмов. Шли вразброд. Двукрылые «хейнкели», похожие на майских жуков. Разгоняясь на планировании, они заходили на посадку и, приземляясь, делали «козла»[2].
– Пилоты измотаны боем, – проговорил новичок.
– Такое и вам предстоит, – усмехнулся Коссовски.
– Благодарю вас, господин Коссовски. Ни о чем так не мечтаю,
Мельдерс Вервер – командир соединения истребителей, действовавших в составе фашистского легиона «Кондор» в период гражданской войны в Испании в 1936–1939 годах.
Делать «козла» – на жаргоне летчиков: неправильно садиться. Самолет, не совсем погасив скорость, при соприкосновении с землей подпрыгивает, делает «козла».
