отщипнуть ягодку и съесть. Другие же работы были совсем иные – казалось, будто цвет и беспорядочные мазки кистью сами передавали все детали ландшафтов. Тут был даже причудливый портрет спящего у двери маленького мальчика, написанный в разных оттенках голубого, – меланхолический танец голубых мазков заставлял тревожиться за этого ребенка. Элинор никогда не могла представить мир исключительно в одном цвете, но вот он, перед ней, и это был удивительный мир, наполненный чувствами и эмоциями.
Она посмотрела на Хастингса и прошептала:
– Я понятия не имела…
– А что вы ожидали увидеть, мисс Бекетт?
– Честно?
Он с улыбкой кивнул:
– Да, я предпочитаю, чтобы вы говорили прямо.
– Я ожидала увидеть изображения женщин. Нагих женщин. По дороге сюда я настраивала себя именно на это. Думала, окажусь там, где трудно будет найти безопасное место для взгляда.
– Понятно. – Он из деликатности старался не рассмеяться, и Элинор это в нем очень нравилось. Хастингс никогда не смотрел на нее с осуждением, и при нем было гораздо легче высказываться напрямую.
Ей было ужасно неловко говорить на скандальные темы, но любопытство взяло верх.
– Я просто обратила внимание, что здесь нет изображений нагих женщин. Ни одного, мистер Хастингс.
– Разве это не к лучшему? Так вас ничто не будет смущать, верно?
Элинор покачала головой:
– Не уверена…
– О чем вы думаете, мисс Бекетт? У вас такой серьезный вид, словно вы завещание составляете.
– Здесь нет изображений женщин. Даже в одеждах… – Элинор повернулась к художнику, проклиная свой румянец. Ответив с такой прямотой, она почувствовала себя сварливой. – Или вы убрали часть картин, чтобы пощадить мою чувствительность?
Он медленно покачал головой:
– Нет. Правда, в моих апартаментах найдется несколько таких работ, но я держу их там не с целью скрыть от кого-либо.
– А почему же?
Хастингс скрестил на груди руки.
– Я давно не изображал женщин. И пока не увидел вас, когда вы выскочили из задней двери магазина, не думал, что буду снова это делать.
– Но почему?
Он медлил с ответом; его взгляд вернулся к стоявшим на полу картинам.
– Извините, но… За последние месяцы я растеряла хорошие манеры.
– Сомневаюсь. Но все-таки прошу: не меняйте своего поведения, общаясь со мной. Ширма хороших манер редко способствует настоящему разговору, мисс Бекетт.
– Вы вежливы, мистер Хастингс, и мне очень нравится беседовать с вами.
Он покачал головой.
– Я далеко не всегда вежлив, но спасибо за комплимент. Вешалка для пальто здесь, если хотите чувствовать себя более свободно. Сейчас повешу… Я знаю, что здесь немного холодно,
