абсолютно безупречное. Под ним лежит платье для торжественного ужина: насыщенный лиловый оттенок, прекрасный покрой без неуместного оголения спины или декольте, которые могли бы оскорбить взгляд покойных ректоров, взирающих с облагороженных временем дубовых панелей в трапезной.
Хедингтон. Уже совсем близко. Несмотря на все усилия, живот свело холодным спазмом. Вот Хедингтонский холм, на который так трудно было въезжать на велосипеде. Сейчас, когда она с достоинством спускалась на четырех пульсирующих цилиндрах, он уже не казался столь крутым, однако каждый лист, каждый камень приветствовал ее с назойливой фамильярностью старого однокашника. Узкая улочка с множеством неряшливых лавок, похожая на главную улицу какой-нибудь деревни. Кое-что здесь подремонтировали, расширили, но Гарриет не видела существенных перемен, за которые можно было бы ухватиться.
Модлин-бридж. Модлин-тауэр. Здесь все совсем по-старому – бессердечное, равнодушное постоянство творенья человеческих рук. Надо собраться с духом. Лонг-Уолл-стрит, Сент-Кросс-роуд. Стальная рука прошлого сжимает горло. Ворота колледжа – вот оно. У входа со стороны Сент-Кросс-роуд – новый привратник, имя Гарриет ничего ему не сказало, он проверил список. Она отдала ему чемодан, поставила машину в гараж на Мэнсфилд-лейн[20], а после, с мантией, перекинутой через руку, пересекла Новый двор, потом Старый и дальше сквозь уродливый кирпичный проем вошла в здание Берли.
На лестнице и в коридоре она не встретила никого из однокурсников. У дверей студенческой гостиной три женщины значительно старше ее приветствовали друг друга с не по летам бурным девичьим восторгом, но она была не знакома ни с кем из них и прошла молча, неузнанная, словно привидение. Войдя в отведенную ей комнату, Гарриет припомнила, что во время учебы здесь жила студентка, которую она особенно недолюбливала, – впоследствии та вышла замуж за миссионера и уехала в Китай. За дверью висела короткая мантия нынешней владелицы. Судя по книжным полкам, она изучала историю; судя по личным вещам, это была первокурсница с пристрастием ко всему современному и очень плохим вкусом. Узкая кровать, на которую Гарриет бросила свои вещи, была покрыта тканью ядовито-зеленого цвета с крайне неприглядным футуристическим узором. Над кроватью висела ужасная картина в неоархаической манере. Хромированная лампа нелепого вида, казалось, презрительно шипела на стол и шкаф, которые были предоставлены колледжем и являли собой образчик стиля Тоттенхем-Корт-роуд[21]. Всю эту дисгармонию венчала и подчеркивала странная алюминиевая статуэтка, стоящая на комоде, – конструкция, похожая на гигантский погнутый штопор. Надпись на подставке гласила: “Устремленность”.
С удивлением и облегчением Гарриет обнаружила, что в шкафу имеются вешалки для платьев. Зеркало, в соответствии с давней шрусберской традицией, представляло собой квадрат
В этой книге
