волнением, Леарх принялся лихорадочно соображать, какую из знатных молодых спартанок имела в виду его сестра. Он перебирал в памяти всех подруг Дафны, которые были старше ее по возрасту. Перед мысленным взором Леарха проходили чередой женские лица. Они возникали, словно видения, и тут же пропадали, поскольку ни одна из ближайших подруг Дафны, по мнению Леарха, не подходила под описание той загадочной незнакомки, которая «положила» на него глаз.
После осмотра вдов гармосины были обязаны отчитаться перед эфорами.
Коллегия эфоров, также состоявшая из пяти человек, заседала в эфорейоне, небольшом здании, расположенном на главной площади Спарты. По своему положению эфоры являлись не просто блюстителями законов и древних обычаев Лакедемона. По сути дела, это была высшая государственная власть, в подчинении у которой находились все прочие чиновники, старейшины и даже цари. Эфоры избирались сроком на один год. В эту коллегию неизменно попадали только самые знатные из спартанцев, чьи родословные восходили к богам и легендарным героям.
Старейшины, в отличие от эфоров, избирались в герусию на пожизненный срок. Но если эфором мог стать по закону всякий знатный гражданин, достигший сорокалетнего возраста, то в геронты выбирали лишь шестидесятилетних спартанцев. Совет старейшин был совещательным органом при царях, а также высшей судебной инстанцией в Спарте. Еще старейшины вели всю необходимую работу по подготовке и проведению народных собраний.
Гармосины давали отчет эфорам не все вместе, а по очереди, ибо каждый отвечал за свою собственную деятельность в одной из пяти ком, на которые делилась Спарта.
Гармосину Тимону по жребию выпало отчитываться перед эфорами самым последним. Тимон посчитал это везением, поскольку большими успехами он похвалиться не мог и уповал лишь на то, что эфоры не будут к нему слишком строги, выслушав отчеты тех гармосинов, у которых дела обстоят гораздо лучше.
Однако надежды Тимона на снисхождение к нему со стороны эфоров рассыпались в прах, едва он сообщил общее число вдов в Лимнах, число родившихся детей за последние полгода и число умерших мужчин за этот же период.
После радужной картины, вырисовывавшейся из отчетов прочих гармосинов, сообщение Тимона вызвало сильное недовольство у эфоров. Особенно негодовал эфор-эпоним Сосандр.
– Значит, младенцы в Лимнах мрут как мухи, зрелых мужчин там становится все меньше, а женщины не рожают детей, ибо почти каждая четвертая вдовствует, – мрачно подытожил он. – Я думал, что в Киносуре самое плохое положение с рождаемостью и смертностью. Выходит, я ошибался – худшее положение, оказывается, в Лимнах.
Эфоры восседали в удобных креслах с подлокотниками из слоновой кости. Тимон стоял перед ними с навощенной табличкой в руках.
– Так-то ты служишь государству, Тимон! – раздался осуждающий голос эфора Клеомеда. – Или тебе неведомо, что община спартиатов заинтересована в большей рождаемости? Ты забыл разве, что Спарта окружена селениями илотов, которых в несколько раз больше, чем спартанцев. Только
