убежденности в своей позиции. Что касается тех, кто выпячивает свои убеждения, то Вебер признается: «Скажу открыто, что я сначала спрошу о мере внутренней полновесности, стоящей за данной этикой убеждения; у меня создалось впечатление, что в девяти случаях из десяти я имею дело с вертопрахами, которые не чувствуют реально, что они на себя берут, но опьяняют себя романтическими ощущениями»[69]. Вебер имел в виду некоторых деятелей Веймарской республики, провозглашенной 9 ноября 1918 г. после поражения Германии в Первой мировой войне, которая (республика) вовлекла в политическую деятельность многих новых людей. В связи с этим «внезапно наблюдается массовый рост политиков убеждения», полагающих, что «ответственность за последствия касается не меня, но других»[70].
Сходной оказалась ситуация в СССР в конце 80-х годов прошлого столетия, с точки зрения «хождения во власть», как назвал свою книгу А. Собчак[71], когда по инициативе Горбачева начал работу Первый съезд народных депутатов с небывалой гласностью, а значит, возможностью презентации депутатами своих убеждений и саморекламы. Судя по развитию событий, приведших к распаду СССР, об ответственности за страну депутаты, по крайней мере те из них, кто активничал на трибуне и в СМИ, тогда не очень задумывались. Мы напоминаем об этом лишь для того, чтобы подчеркнуть, что наблюдения Вебера не носили локальный характер, а выражали определенную закономерность. Пророческим стало обращение Вебера с предложением о встрече через 10 лет, чтобы посмотреть, что стало с теми, «кто чувствует себя подлинным «политиком убеждения» и охвачен тем угаром (националистическим. – С. Ш.), который символизирует эта революция»[72]. Трагической оказалась судьба Веймарской республики, первым президентом которой был социал-демократ Ф. Эберт, как и Германии в первой половине XX в.
По результатам анализа он сделал следующий вывод: «Этика убеждения и этика ответственности не суть абсолютные противоположности, но взаимодополнения, которые лишь совместно составляют подлинного человека, того, кто может иметь «призвание к политике»[73]. Именно такой человек способен вопреки всему сказать: «И все-таки». Но можно добавить: не ex post, как Галилей после публичного отречения от истины, а ex ante – до того. Слова Галилея в данном контексте примечательны тем, что в науке единство убеждения и ответственности не менее значимо, чем в политике. К сожалению, примеры «разорванного сознания» встречаются и среди ученых. Тот же Р. Оппенгеймер – отец первой атомной бомбы – после бомбардировки японских городов высказался в том духе, что «это же просто физика». Видимо, и он во время учебы не захотел покупать мировоззрение, может быть, денег не хватило или характера.
Вебер остро поставил проблему ценностей науки и ответственности ученого, что в то время многим казалось мало актуальным. По отношению к ценности, говорит Вебер, можно занимать разные позиции, но каждая
Там же. С. 704.
Там же.
Собчак А. Хождение во власть. Рассказ о рождении парламента. М., 1991.
Вебер М. Избр. произв. С. 705.
Там же. С. 706.
