ситуация в этой области, если иметь в виду постсоветскую и даже постсоциалистическую социологию (о западной мы скажем позже), определяется тем, что она совсем недавно вышла из лона единой методологии социогуманитарных наук – исторического материализма. Используя рефлексивный анализ, можно без труда убедиться, что методологией в точном смысле слова исторический материализм не был. В нем не было таких важных компонентов, без которых методологическое знание не может быть системным и эвристичным: а) собственные методы и методики исследования (методы «восхождения от абстрактного к конкретному», «единства исторического и логического», интерполяции («анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны»,
К. Маркс) следует относить к общенаучным, как и диалектику, моделирование и др.); б) определенные квалиметрические представления и процедуры измерения, включая способы их пополнения; в) ясная эпистемологическая норма и соответствующая логика проблематизации объекта и концептуализации предмета исследования; г) прописанные схемы интерпретации и операционализации понятий. Заметим, что по этим же причинам неправомерно отождествление марксизма с позитивизмом, которое проводится феноменологами[142], постмодернизмом[143] и др. Однако исторический материализм – и в этом была его действительно значимая интегративная методологическая функция для всех социогуманитарных наук – представлял определенную картину социальной реальности как пространство научного поиска. Да, ему не хватало открытости, восприимчивости, динамики в соответствии с изменениями жизни, но исходные предпосылки, без которых невозможно всерьез говорить о какой-либо методологии, истмат формулировал внятно и однозначно, может быть, даже излишне строго. Мы имеем в виду, во-первых, онтологические постулаты; во-вторых, эпистемологические презумпции; в третьих, культурно-исторические детерминации; в-четвертых, аксиологические основания: четыре необходимых элемента первой, предпосылочной части методологии. Не секрет, что многие направления западной социологии (феноменология, структурализм, неомарксизм, постмодернизм и др.) возникли как реакция, как явное или латентное противоборство не с выводами или эмпирическими данными, а именно с методологическими предпосылками истмата. Но на рубеже 90-х годов XX в. эта методология была подвергнута не конструктивной имманентной критике, а, можно сказать, «пролеткультовскому» отрицанию.
В западной социологии методологические разногласия, видимо, никогда не носили чисто научного характера. Они прямо или косвенно отражали логику идейного противоборства в духе «холодной войны» или стимулировались конкуренцией, борьбой за заказы, за место в так называемом социологическом истеблишменте. Например, «в 70-е годы XX в. этнометодологов увольняли из университетов США и Британии»[144]; для Фуко «путь в Сорбонну
Новые направления в социологической теории. М., 1978. С. 134–138.
Бодрийяр Ж. Забыть Фуко. СПб., 2000. С. 55.
Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Западная теоретическая социология. М., 1996. С. 213.
