к кому, зачем. Эта его привычка была источником частых конфликтов и переживаний, потому что он исчезал тихо и бесшумно и мог появиться глубокой ночью, а мог и не появиться, и вместо этого был звонок из милиции… Только когда он стал жить с родителями в Нью-Йорке, он иногда звонил маме и говорил, чтобы она не волновалась, что он скоро придёт, за что она была ему безмерно благодарна.
Когда Вадику было четыре года, он выучился читать, незаметно наблюдая, как бабушка учила меня азбуке по кубикам. Некоторые буквы он запомнил вверх ногами, так как сидел напротив… Ни бабушка, ни я, увлечённые процессом обучения, не подозревали, что он тоже учится, одновременно со мной. Обнаружили мы его «грамотность» случайно. Однажды папа, я и Вадик шли в гости к бабушке, папиной маме, и я по просьбе папы стала читать вывески. Дома папа с гордостью сказал: «А вот Лиля уже умеет читать. А ты что умеешь?», на что Вадик ответил: «А я все буквы знаю». Папа, конечно, тут же попросил подтверждения, что было продемонстрировано незамедлительно. Так же, не прилагая больших усилий, брат закончил десятилетку и Институт народного хозяйства, куда он поступил не из-за какого-то им преследуемого интереса, а чтобы родители «отстали». Брат в детстве рисовал машины, причём рисовал их необычным образом – вверх ногами, а потом переворачивал рисунок. Как-то, когда мы уже были подростками, папа принёс книгу о многогранниках с инструкциями, как их изготавливать из бумаги. Брат начал делать многогранники, причём от самых сложных к самым простым, уставив цветными фигурами целую полку книжного шкафа.
Вадик был музыкален. Я ходила в музыкальную школу по классу фортепьяно, а его отдали туда же по классу виолончели. Благо его учительница музыки жила в нашем дворе, и для занятий не надо было ходить куда-то далеко, учительница приходила к нам домой. Тем не менее он не захотел закончить семилетнюю музыкальную школу и бросил учиться довольно рано. Зато знание струнного инструмента позволило Вадику легко выучиться игре на гитаре, и он с одинаковым удовольствием бренчал песни Высоцкого и блатного репертуара.
В школе он учился без напряжения, не прикладывая особых усилий. Ему достаточно было один раз прочесть страницу учебника, чтобы потом почти наизусть пересказать прочитанное. В Институт народного хозяйства он пошёл, вероятно, только потому, что учиться там надо было всего четыре года и, как подозревал папа, ему не терпелось «догнать меня»: я училась в университете на историческом факультете пять лет. Вадик выбрал специальность «бухгалтерский учёт», хотя ему, вероятно, было всё равно, куда поступать.
За несколько дней до смерти Вадик попросил папу: «Научи меня рисовать», имея в виду живопись маслом или акварелью. Наш отец – дизайнер, художник, гобеленист и чеканщик, и в эмиграции он много трудится, реализуя свои художественные таланты. Отец был очень удивлён и даже воспринял желание сына как очередную блажь, но мать, как говорится, «материнским чутьём» или просто хватаясь за соломинку надежды, видя,
