style="font-size:15px;"> – Вы просили о нашей совместной встрече с товарищем Ворошиловым. Что вы хотели нам сказать?
– Товарищ Сталин, – Тухачевский смотрел ему немигающим взглядом прямо в глаза, – я прошу меня расстрелять.
На несколько секунд в комнате повисла гробовая тишина. Казалось, что даже часы замерли, боясь издать звук. Но всех выручил Клим, уронив на стол ручку, которую до того он вертел в руке.
– У вас очень интересный юмор, товарищ Тухачевский, – слегка улыбнувшись в усы, произнес Иосиф Виссарионович.
– Разрешите? – спросил Михаил Николаевич, кивая на папку. – В этой папке мой рапорт, в котором я изложил ситуацию в подробностях и деталях. Все, что знал, а также собственные соображения. – Сталин и Ворошилов молча посмотрели на картонную папку, которую Тухачевский положил на стол перед Иосифом Виссарионовичем. – Я не оправдал доверие партии и серьезно подвел товарищей, потому и прошу меня расстрелять.
– Не спешите, товарищ Тухачевский, – произнес Сталин. – Присаживайтесь, – указал он маршалу на стул и, развязав завязки, начал бегло просматривать рукопись Михаила Николаевича.
По мере чтения лицо Сталина серело, но он никак не комментировал прочитанное до тех пор, пока не положил на стол последний листок.
– Кто писал этот текст? Я знаком с вашим почерком, и это не он.
– После недавней болезни у меня изменился почерк. Я вообще очень сильно изменился. Не могу объяснить почему. Врачи мне самому ничего толком не сказали.
Сталин внимательно посмотрел на Тухачевского своими желтыми глазами и спустя минуту спросил:
– Почему?
– Почему я ввязался в это дело? – совершенно невозмутимо переспросил Михаил Николаевич.
– Это и без объяснений ясно, – усмехнулся в усы Сталин. – Почему вы пришли ко мне?
– А к кому мне еще идти? Вы единственный человек, который в состоянии пресечь реализацию всей запланированной мерзости. Вы единственный человек в Советском Союзе среди не вплетенных в эту игру, который обладает достаточным влиянием, чтобы спутать все карты противника.
– Товарищ Тухачевский, – Михаил Николаевич вздрогнул, совершенно не ожидая такого обращения, после того, что он написал в признании. – А что вас заставило отказаться от своих намерений?
– Некоторое время назад меня стали терзать сильные переживания относительно моей роли в этой авантюре. И я начал собирать мозаику фактов в единое целое. Вот тогда-то я понял, к чему я на самом деле оказался причастен. Именно это осознание позволило мне понять, почему вы так уважаете и цените Климента Ефремовича. – Тухачевский повернул голову и посмотрел заинтересованно наблюдающему за всем происходящим Ворошилову прямо в глаза. – Климент Ефремович, давайте говорить начистоту и без обид. Многие старшие командиры РККА невысоко оценивают ваши профессиональные знания и навыки, считая вас дилетантом в армии. Опытным, но дилетантом. И я в том числе. – Ворошилов собрался, нахмурился и заиграл
