но ведь чем благостнее, тем страшнее! Джейсон и Фредди являются убивать озабоченных девочек-подростков именно в такие живописные городки с чистыми тротуарами и часами на башнях. На центральной улице – широкий, выложенный брусчаткой променад, посередине фонтан, вдоль променада – скамеечки и магазинчики с маркизами под цвет вывесок. Все ухожено, сплошная идиллия.
Возможно, как раз из-за мыслей о серийных убийцах меня аж подкидывает, когда по водительскому стеклу вдруг забарабанил Хорри. А может, просто видок у него страшноватый: длинные волосы убраны с лица под белую повязку фирмы “Найк”, бирка, которую он забыл снять, болтается прямо на лбу, а в зубах у Хорри – сигарета с длинным необломившимся столбиком пепла.
– Ты меня напугал, – говорю я.
– Не тебя одного. Я на всех страх навожу.
Я смеюсь. Не то чтобы над удачной шуткой, а из вежливости. Хорри ужасно жалко, но обращаться с ним надо как с любым другим человеком, потому что мозговая травма не сделала его полным идиотом, и он всегда чувствует, когда его жалеют, как собака всегда чувствует, когда ее боятся.
– А почему ты здесь? Ты же должен шубу сидеть.
– Шиву.
– Шива – это такое божество индийское, с шестью руками. Или с четырьмя руками и двумя ногами… не знаю. Короче, у него шесть конечностей.
– А еще шива на иврите – семь.
– Шесть рук, семь дней… – Он на мгновение смолкает, размышляя над потенциальными теологическими выводами из этих цифр, но не приходит ни к каким выводам, кроме одного: пора сделать еще одну затяжку. – Ну, так ты разве не должен там сидеть?
– Должен, – подтверждаю я. – Как в магазине? Дела идут?
– Стоят. – Он пожимает плечами. – Зайдешь?
– Да нет. Я просто ехал мимо и остановился. Твоя мама сказала, что тебя хорошо бы домой подкинуть.
– Она тебя прислала?
– Она знала, что я поеду мимо.
Он качает головой и недовольно сдвигает брови:
– Надо мне жить отдельно. Как раньше.
– Ну и? Сними себе что-нибудь.
Он стучит пальцем себе по виску:
– Травма мозга. Я не со всем справляюсь.
– С чем, например?
– Например, я никогда не помню, с чем именно я не справляюсь. – Он распахивает пассажирскую дверцу и плюхается на сиденье. – А курить у матери в машине нельзя, – говорит он и выпускает колечко дыма.
– Я и не курю. Это ты куришь.
– А списать могу на тебя. – Он стряхивает пепел на резиновый коврик. – Ты ведь кадрил когда-то Пенелопу Мор?
– Пенни Мор? Да. Мы очень дружили. Как она? Где?
– Преподает фигурное катание. На крытом катке, где мы в хоккей играли.
– У Келтона?
– Ага. Я туда и теперь хожу иногда.
– Ты
