Коридоры были бесконечны. Они то поднимались по лестницам вверх, то спускались вниз. Путь был затруднен еще и тем, что больше половины дверей и пролетов по старой доброй российской привычке были или закрыты или загромождены строительным хламом. В больнице, конечно же, шел вечный ремонт, и повсюду валялись или стояли предметы строительного ремесла: бочки, ведра, мешки с цементом и так далее. От этого и без того запутанные коридоры и отделения больницы превратились просто-напросто в настоящие джунгли.
Так они шли наверно минут двадцать, или это им просто показалось, пока, наконец, не пришли в токсикологическое отделение. Из всех отделений, а они прошли наверно все отделения Больницы Скорой помощи, это отделение было наверно самое мрачное. Стены его узких длинных и затхлых коридоров были выкрашены в темно-зеленый, даже больше серый цвет, а двери последний раз наверно красили во время начала правления Хрущева. Они были все ободраны, обшарпаны и давно потеряли свою первоначальную белизну. Потолок, оттого, что на нем горели невероятно тусклые лампы, казался просто черным, а перед входом в это отделение, как Минос перед входом во второй круг ада, сидел за низким и широким столом врач. На него стоило только посмотреть, чтобы сразу расхотелось идти дальше. Он был лысым, но с роскошной черной как у пирата бородой, а лицо его представляло настоящую сеть из морщин глубоких и мелких. По обе стороны огромного мясистого носа были глубоко посажены маленькие серые глазки. Ими он буквально насквозь просверлил пришедших, но не сказал ни слова. Марья Семеновна тоже не стала пускаться с ним в разговоры, лишь слегка кивнула головой и вошла в отделение. Димка, Валя и Сергей за ней. Всем троим, давно уже хотелось убраться прочь из этого заведения и больше в нем никогда не оказываться. Молодые люди уже и сами были не рады, что настояли на этом проклятом промывании. Но было уже поздно. Пути к отступлению были закрыты.
Токсикологическое отделение было запутанным не меньше чем вся эта больница вместе взятая. Женщина, однако, уверено продолжала путь. Наконец она остановилась перед какой-то дверью и вошла внутрь. Перед этим она посмотрела на Сергея так, что тот понял, что ему лучше сюда не заходить. Он впрочем, уже никуда и не стремился. Вошли только трое. Сергей увидел, как за ними закрылась дверь, на которой когда-то была грубо нарисована черной масляной краской цифра «6», и понял, что это палата. На долю секунды молодого человека обдало букетом запахов, в котором угадывались лекарства, человеческие экскременты, просто духота и еще что-то незнакомое, но очень неприятное.
Когда Валя закрыла за собой и Димкой дверь и огляделась вокруг, то сразу поспешила прижать мальчика к себе и спрятать его лицо у себя на животе оттого, что они увидели.
Прямо перед ними лежала, вернее, полусидела, на кровати женщина. Она была укрыта простыней, и вся эта простыня была залита кровью, а лицо женщины напоминало кровавую кашу, так оно все было разбито и изуродовано. Плюс ко всему она еще громко и протяжно стонала, закатив готовые вывалиться из глазниц белки глаз. Волосы ее были встрепаны и наполовину вырваны из
