три дня способны очень сильно повлиять на физические способности. Изо дня в день, я уделял хоккею время. Неважно, тренировке на льду или в зале. Одно не мешает другому, лишь помогает. Но эти три дня выбили меня из колеи и сейчас напоминают о том, что я попусту терял время. Так или иначе, стискиваю зубы и выкладываюсь. Плевать, даже если зря, в городе не одна команда и не одно учебное заведение, которое позволяет заниматься и быть в команде. Конечно, хотелось бы играть за свой университет, но сейчас это не так важно.
Новые сбрасывания и новые сигналы. В таком ритме проходят два часа, выжимая силы каждого. Нас всего лишь четверо, но по всем ощущениям целая команда. Тренер не знает пощады. Скорей, для него это словно под скрытым шифром, который невозможно разгадать. Я думал о простой тренировке в виде игры, а вышло то, что снова несусь по кругу ада. И, вероятно, я мазохист, если принимаю его с такой радостью. Я не звонил родителям, не звонил бывшему тренеру, держа прискорбные новости внутри. Худшее – разочаровать не кого-то, а самого себя. Именно разочарование сопровождает меня. И особенно сейчас. Я знал, что тренер не принимает нытьё и просьбы вернуться, некоторые уже это сделали и просили шанс. Никто из них так и не вернулся. Это бессмысленно. Я разочаровал себя не тем, что не поступил также. Я разочаровал самого себя тем, что сложил руки и терял время, когда мог пойти в любое другое заведение. Я не пытался, и от этого паршиво.
Последний свисток, который завершает игру. К удивлению, тренер не уходит. Он окидывает пристальным взглядом каждого из нас, но останавливается на мне.
– Картер, ты уже не в команде. Почему я вижу тебя тут?
– Потому что имею право тут кататься. Я учусь тут.
– С членами команды? – парирует он, выгибая бровь.
– Сейчас они – мои друзья, а не товарищи по команде. Кто-то запрещает играть с друзьями?
Вероятно, не веря тому, что слышит и моей прямолинейности, тренер делает паузу и прищуривает глаза.
– Не запрещает, – соглашается он, после чего разворачивается и направляется к выходу.
На этот раз провожаю его спокойно, без горечи в горле. Я больше не злюсь на Картера. Отец всегда говорил, что, когда закрывается одна дверь, открывается другая. Видимо, самое время открыть новую.
– Дерьмо, – фыркает Джон. – Мы выложились, он мог принять тебя обратно.
– Плевать, – без раздражения и с неким равнодушием говорю я.
Рэн вскидывает брови.
– Что?
– Я могу играть за другую команду.
– В университете только одна команда.
– Никто не обязывает меня играть именно за неё. Я могу играть за любую, что вне.
– Планируешь пойти в другую? – хмурится Ной.
– Да, – согласно киваю я. – Узнаю, что есть.
– Думаешь, он позволит?
– Он выкинул меня из команды, а я не готов ползать на коленях и проситься обратно. Оставлю этот вариант Картеру.
Парни не спешат оспаривать подобное решение.
Наша
