style="font-size:15px;"> – Тебе отрубили руку сегодня – те, кто хотел лишить тебя регулярного питания. Но, кто сказал, что «нерегулярно» – значит «мало»? Ешь столько, сколько хочешь, бери от жизни всё! Рука? Руку можно пришить, можно сделать протез – ты ещё не видел Модулера, – но душу пришить невозможно. Так говорит Ргот, а его слова – дороже палладия и бронебойней уранового сердечника. Запомни это, Дим.
Ргот? Значит, Пополам здесь не главный? Мальчик ощутил чувство лёгкого разочарования.
Тяжёлая – нездорового, бледного цвета, но всё же невероятно сильная – рука опустилась на изувеченное плечо Дима.
– Но, чтобы доказать нам, что ты можешь стать одним из нас, ты должен внести определённую плату.
– Какую? – еле выдавил Дим. Ему очень хотелось стать таким, как Пополам.
– Ты отдашь ногу. – Из глаз мальчика брызнули слёзы, а штаны, бессильные более удерживать его непрерывные испражнения, начали протекать. На пол, одна за другой, падали капли, впрочем, в помещении, где постоянно что-то шипело и закипало, на это никто не обратил внимания.
– Не бойся – не всю ногу, только её часть. Тебе удалят внутреннюю часть бедра, там можно будет даже оборудовать тайник, чтобы прятать всякие ценные вещи. Что скажешь, нравится?
Дим поднял голову, посмотрев на Пополама снизу вверх. До светлокожего профиля, на котором потрясающе смотрелась изогнутая чёрная бровь, было далеко, как до луны в ночном небе. И Дима страстно тянуло туда…
– Не знаю…Нога…
– Не бойся, Чин умеет делать всё чинарём. Он сделает тебе анестезию, боли ты не почувствуешь, а часть мышц перешьёт так, чтобы можно было ходить, не хромая. Бегать, конечно, не сможешь… Но разве мужчина имеет право убегать?
Дим неуверенно кивнул. Последнее, что он помнил, было хихикающее лицо Чина, склонившегося над операционным столом.
Глава VI
Уже на следующий день после операции Дим снова ходил. Конечно, левая нога была не та, что прежде – а когда он вспоминал о правой руке, ему и вовсе хотелось плакать, – но всё-таки мальчик ощущал, что более или менее здоров. Если бы ему задали такой вопрос, Дим, пожалуй, ответил бы, что доволен тем, как обстоят дела.
Но такого вопроса ему не задали. Здесь, как и в Школе, не в чести было задавать вопросы. Суровая, спартанская простота иррегулярного быта даже льстила Диму. А какое короткое, чёткое и лаконичное у него имя теперь! Звучит скупо и жёстко, как и подобает имени настоящего Иррегуляра, сопротивляющегося режиму.
Ему выделили небольшой угол в общекомнате имени Льва Троцкого, очень похожей на ту, в которой он жил в Школе – только куда более грязной и заселённой отвратительными, по стандартам любого нормального человека, субъектами. Дим, однако, воспринимал их совсем по-другому – это была его новая семья. Он теперь находился дома, он чувствовал это сердцем и душой, и находил во всём свою прелесть. Немалое очарование крылось для него даже в непреодолимой вони,
