что вас занесло в Россию? – спросил Илья Андреевич. – Мы-то не дикари!
Роос смутился:
– Я планировал путешествие в глубь Африки. По слухам, там еще есть места, где вообще не ступала нога белого человека. Но экспедиция сорвалась. Тогда я подумал: в Америке про Россию знают, что тут очень холодно, а по улицам Петербурга ходят медведи. Кстати, это правда?
– Ну, если с цыганами…
– Я так и думал! – Роос снова сделал неуловимое движение и на сей раз достал потрепанный блокнот, в котором принялся черкать карандашом. – Видите, как важна профессия этнографа. Теперь американцы узнают правду о вашей стране.
Переводчик покачал головой и пробормотал по-русски:
– Этого еще не хватало!
Тоннер недоуменно взглянул на него, но Терлецкий сказанного пояснять не стал. Допив чай, поднялся и принялся расхаживать по избе, разминая затекшие конечности. Этнограф воспользовался моментом и спросил у Тоннера шепотом:
– Вы случайно не говорите по-английски?
Доктор утвердительно кивнул. Роос продолжил шепотом, но на другом языке:
– Мне кажется, мой переводчик не знает дорогу в Петербург! Мы все время едем какими-то козьими тропами. В Париже я купил отличную коляску с жесткими рессорами и даже не заметил, как проехал в ней всю Европу! А здесь после каждого перегона на моем теле нет живого места. Весь в ссадинах и синяках.
– Увы, – Тоннер развел руками, – Россия велика, и потому дороги очень плохи.
Американец пошутил:
– Вот! А вы утверждали, страна не дикая!
Тоннер улыбнулся:
– В чем-то вы правы. Но если соберетесь назвать новый труд «Дикая жизнь в России», умоляю здесь не признаваться. И скальп снимут, и в рабство продадут!
– Это непорядок, господа! – вдруг сказал на французском Терлецкий. – Как так? Я, переводчик, не понимаю ни слова из вашего разговора!
Тоннер пожал плечами. Что за беда?
– Не надо, – нараспев добавил, обращаясь исключительно к доктору, по-русски Терлецкий, – не надо разговаривать на английском, я такого не знаю.
Фраза была сказана столь задушевно-доверительно, так внимательно на Илью Андреевича посмотрели немигающие серые глаза, что и сомнений-то не осталось.
«Из Третьего», – диагностировал доктор. Сопровождающим к иностранцу приставлен. И не в открытую, а инкогнито! Вряд ли Тоннер, с его невысоким чином, оказался бы первым в очереди за лошадьми, кабы не скрывал Терлецкий от американца место службы.
Поблагодарив за пряники, доктор раскрыл труды Рооса. Но тот внезапно выхватил книжки, быстро расписался на титульных листах, а потом широким жестом преподнес обратно. Растроганный Илья Андреевич в изысканных выражениях поблагодарил.
– О, как любезно, – сказал в ответ этнограф и неожиданно добавил: – С вас сорок рублей.
Изумленный Тоннер открыл было рот, но неутомимый исследователь
