шик, знаете ли – вворачивать японские словечки. Иногда неведомо от чего распространится какая-нибудь дурацкая мода…
Кажется, Рокотова такое объяснение вполне устроило. Маевский, леший его дери… Это он вчера приволок в голове очередную контрабанду, каковую и исполнял под гитару:
Я по совести указу
записался в камикадзе,
с полной бомбовой нагрузкою лечу…
Окончательно гася неловкость ситуации, раздался стук в дверь. В батальоне, как и в любом другом военном учреждении, стучаться категорически не принято, но здесь ведь штатские порядки… Молодой человек с военной выправкой протянул Рокотову лист бумаги и кратко сообщил:
– Последнее сообщение от филеров…
После чего покинул кабинет, четко повернувшись через левое плечо. Сразу видно, в отличие от Рокотова, уже успевшего войти в образ штатского, молодой человек совсем недавно сменил мундир на партикулярное платье…
– Ну вот, извольте, – сказал Рокотов с непонятной интонацией. – В стане противника началось некое непонятное оживление. Только что в Москву вернулся Турловский, встретился с Липуновым, а тот почти сразу же отправился к Кирюшину…
– Простите, а кто такой Турловский?
– Ах да, о нем же не упоминалось… Если можно так выразиться, многолетний адъютант Липунова. Сообщник, главный помощник. Столь же изворотлив, как его принципал, и ни разу не попадался и не давал улик… Он, изволите ли видеть, полтора месяца назад отбыл из России. Как потом оказалось, в Южную Африку, в Капштадт.
А теперь вот вернулся, и все сразу забегали, как ошпаренные кипятком тараканы…
– И что это должно означать?
– Представления не имею, – честно признался Рокотов.
– Полтора месяца назад… – задумчиво сказал Савельев. – Следовательно, уже после знакомства Липунова с Аболиным… Должно же это что-то означать.
– Безусловно, – кивнул Рокотов. – Что-то прежде не усматривалось у Турловского буссенаровской страсти к дальним экзотическим странам. Для отдыха чересчур далековато, дико, неуютно, – он звонко рассмеялся. – Не для пропаганды же нигилистических идей он туда плавал? Буры – народ консервативный и на социалистическую пропаганду не поведутся. А кафры… Вот уж последнее, что я могу представить – это чернокожих, заинтересовавшихся марксизмом и социализмом…
«Я бы тоже не мог такое представить раньше, – уныло подумал Савельев. – Однако не пройдет и ста лет…».
– Роман Степанович, – сказал он решительно. – Пора нам начинать… С чего бы вы порекомендовали начать?
– Федя Хомяков сейчас должен читать лекции студентам… Так что нам остается только господин Фельдзер.
– Кто это?
– Наш доверенный ювелир. Видите ли, однажды нам пришло в голову, что крайне нерационально бегать следом за Кирюшиным, по всем местам, где он разбрасывает ценности. Гораздо выгоднее привадить его к одному-единственному месту. Таковую приваду мы и нашли
