же это? – прозвучал мужской голос, и Гаэтан Ларю обернулся к подошедшему незаметно человеку:
– Неужто сам монсеньор Амадей? Как вам удается неслышно подкрадываться? А что это вы так разоделись? Вроде не сезон для карнавала.
– Зато ему тепло! – вмешалась Ангела. Глядя на новоприбывшего, она вдруг почувствовала холодок между лопатками. А ведь месье Амадей – ужасно привлекательный мужчина. Как это она раньше не замечала? Они уже месяц каждый четверг играют по вечерам в пикет[38] у нее на кухне, пока дети учатся в церковной школе…
Амадей лишь улыбнулся. Уязвленный поведением Ангелы обрезчик сучьев продолжил метать стрелы в жертву:
– А вы для человека столь скромного положения – настоящий щеголь. Портному небось платите тем, что в карты выигрываете? Что-то он у вас от моды отстал…
– Ишь ты – мода! – воскликнул недавно явившийся Фердинан Питель. – Важно не то, что на человеке, а то, что у него внутри! И только попробуйте назвать меня монсеньором!
– Господа, господа, довольно, сложите оружие! Я скромный разночинец, зарабатываю на жизнь продажей альманахов и канцелярских принадлежностей. – Лицо Амадея по-прежнему хранило приветливое, добродушное выражение. – В равной степени мне доставляет удовольствие нести утешение тем, кого болезнь, одиночество или скука отдаляют от их современников. Всего лишь несколько партий за столом – и уныние отступает, бремя бытия не давит им на плечи. Я играю в шахматы, в шашки, в триктрак, в домино и тем самым получаю прекрасную возможность изучать нравы себе подобных. Порой я проигрываю. Случается, что побеждаю, и тогда мне платят – это правило я блюду неукоснительно. Ведь иначе мои партнеры по игре решат, что я провожу с ними время из жалости, и приятность общения будет нарушена.
– Стало быть, вы бродячий торговец, взявший на себя труд утешать всех скорбящих и страждущих? – ехидно уточнил Гаэтан Ларю.
– О нет, я бы надорвался! В настоящее время моей поддержкой пользуются пожилая любительница экарте и паралитик, увлеченный батаем[39]. Кроме того, я составляю компанию трем игрокам в покер, у которых четвертый приятель попал в больницу, и гадаю на картах Таро для одной бабули каждый вечер – она очень надеется в скором времени унаследовать приличное состояние, и я подпитываю ее иллюзии. Так что́ за вещица этот ваш «резак», мадам Фруэн? Неужто нечто вроде бриллиантового колье?
– Шутить изволите! – фыркнул Фердинан Питель. – Это такой здоровенный нож – его одним концом крепят к верстаку и с его помощью тачают сабо.
– Ах да, вы же сапожник. Мне как раз нужно подбить новые подметки на башмаки. Я ими дорожу как зеницей ока – мы вместе повидали немало стран.
– До того как переехали в Париж, мы жили в Камамбере, в деревеньке под Байё, – влезла Ангела Фруэн, уязвленная недостатком внимания к своей персоне. – Мой муж сабо тачал. Лучше б так и сидели
