ме
Какие-то балбесы катают девочек в шикарных кабриолетах.
На остановке хлещут «Тройной» последние из Майн-Рида.
Влажности в воздухе – как спирта в хорошем гаванском роме.
Тополиный пух не вызывает привычной мечты о погроме.
Это, , хлопок. Это уже, , не лето.
Это – Флорида, Флорида.
Следует ожидать
Появления победоносных кубинских казаков,
Позеленения денежных знаков,
Пересчета всех голосов до победного конца.
Наконец, долгожданного прибытия Аврамца.
Но я не дождусь ея. Не в силах противостоять этому зверству,
Ругаясь невидимым миру, , матом,
Я заправлю свой ледокол отборнейшим бензоатом
И уплыву в направлении, указанном рифмой к другому плавсредству.
К проблеме Ирака
Гномы знают руду. Данила-мастер ищет свою малахольную бабу.
Шахтеры боятся Черного Человека и молятся слепым лошадям.
Все они прорываются с боем к подземному Мертвому Штабу
И выносят на свет плоды своего труда на радость людям.
Другое дело совсем – жидкость и, тем более, газ.
Нефтянник сродни цырульнику: он Земле отворяет вены.
Атмосфера нефти и газа рождает чудовищ навроде рептильного Гены,
Готового выскочить из-под земли с гармошкой наперевес и кинуться на нас.
Простота проделывания дыры компенсируется масляной густотой
Бьющей оттуда субстанции, в которой могут таиться любые сюрпризы:
Нефтедоллары, бактерии, национальные интересы, репризы
Регины Дубовицкой, «Идущие вместе» наши, ваши, ихние и прочий опасный отстой.
Исходя из этого, следует запретить повсеместно бурение дырок в России,
Имеющиеся запасы дряни продать в нагрузку к Черномырдину украинцам по сходной цене.
Возбранять стеариновые и широко внедрять восковые,
А Нобелевскую премию за это решение присудить, разумеется, мне.
Как тонул Фарзиев А.
Саманта Смит летела в самолете
В страну СССР,
Когда тонул в неведомом болоте
Фарзиев Алишер.
Стоял июль. Андропов кушал кашу.
Покушал и уснул.
Саманта Смит себе летела в Рашу,
А Алишер тонул.
Майор Петров сидел в стране небратской
С бутылкой коньяка.
Рыбак Чижов глядел в бинокль рыбацкий
И видел рыбака.
Учитель Строгов поднимал указку
И напрягал лицо.
Саманта Смит, летя, читала сказку
Про русское яйцо.
Бежала мышка, хвостиком махала.
Орлов козла лепил.
Линор Горалик, детка, загорала.
Я, взрослый, водку пил.
Антон читал записку от Анули.
Кирилл туза тянул.
А Алишер тонул, тонул, тонул и
Тонул – и утонул.
Учитель Строгов
Учитель Строгов заходит в класс, напрягает свое лицо.
«Здравствуйте, садитесь. Ну кто у нас прочитает стихи? Кольцов».
Но Кольцов молчит, как жареный гусь. Барабанит по стеклам дождь.
За окнами – осень, пригород, Русь, на плакате – веселый вождь.
Учитель Строгов говорит: «Лес рук! Ну и что же мне ставить вам?
Жаль, что я все-таки не физрук. Ну что ж – расскажу сам.
В полдневный зной я лежал в пыли, на чужой земле, в полусне.
Я думал – придут, но они все не шли. Два осколка были во мне.
Первый-то осколок – в левой ноге, и в общем-то, не беда.
А вот второй, извиняюсь, на «ге»– в животе, повыше бедра.
И вот я лежу и час, и другой, и сумерки настают.
И хрен с ней, думаю, с левой ногой, но похоже на полный каюк.
А тут еще, главное, рядом их аул. Найдут – и привет матерям.
И, значит, я вот сомлел и уснул. Ну, сознание потерял.
И снится мне, значит, как будто пришли и вытащили меня.
Больничка в Ташкенте. Урюк, киш-миш и прочая там херня.
А тут и дембель. Самолет в Москву. Пересадка. До Калуги – тутусь.
И я, как ни в чем не бывало, живу. И даже в педвузе учусь.
И вот проходит много лет. Двухтысячный
