Мюнхгаузен – как-то так. На записного враля, кстати, молодой человек походил мало, наоборот, производил впечатление человека весьма рассудительного и трезвомыслящего, к тому же по дороге большей часть молчал, слова клещами не вытащишь! Да и обликом мало походил на изнеженного барчука-барончика – крепенький, коренастый, с короткой белобрысою челкой и круглым лицом, он больше напоминал прижимистого лифяндского крестьянина или мельника. Звали этого Мингаузена-Мюнхгаузена – Эвальд.
– Вот, ваше величество, и следы, – остановив коня на опушке у лесной тропки, молодой человек спешился и показал пальцем. – Вот кабаны к ручью, на водопой, шли. Вот косуля… вот волк… а вот и зайцы. Не сомневайтесь, мой король, зверья в этой чащобе много, охота выйдет знатной!
Некоторое время Арцыбашев молча сидел в седле, пораженный неожиданно длинной, только что вышедшей из уст молчуна фразой.
– Ого! Оказывается, это парень способен разговаривать! – вполголоса хмыкнул верзила Альфонс. – Ну, раз он так уверен…
– Думаю, надо проехать к ручью, ваше величество, – Труайя глянул на свиту – крепких ивангородских парней, одетых в живописные, как у всех ландскнехтов, лохмотья, и хмыкнул. – Таким молодцам только плюнуть – вся добыча к ногам. А вообще же, – адъютант вдруг стал серьезным, – мне кажется, мой король, нужно покончить с этим делом как можно быстрее. Без всяких там развевающихся перьев, вина, девок. Просто выставить загонщиков и…
– А вот здесь вы не правы, Анри! – резко перебил король. – Люди устали от войны. Им нужен праздник. Так пусть он и будет! С пением охотничьих рогов, с песнями, с танцами, с дамами.
– Как прикажете, ваше величество.
Адъютант пожал плечами, а оруженосец Альфонс обрадованно потер руки и приосанился. Ландскнехты тоже переглянулись довольно радостно – посреди затянувшейся осады кто ж откажется хоть немного развеяться, развлечься?
– А к ручью мы, пожалуй, проедем, – Леонид-Магнус тронул поводья коня. – Показывай дорогу, Эвальд.
Небо над головами сияло такой нереально прозрачною синевою, что казалось звонким и хрупким, как зеркало или оконное стекло, падающие от деревьев тени выглядели не мягкими, как летом, а четкими, контрастными, черными, вполне реально осязаемыми, о которые можно споткнуться – по крайней мере такое впечатление почему-то складывалось у Леонида. Меж безлистными ветвями осин сверкали серебром паутинки, средь звенящей осенней тишины где-то невдалеке вдруг подала голос синица. А вот послышался и звериный рев!
– Медведь! – выхватив палаш, ахнул Альфонс.
Ландскнехты опустили короткие копья.
– Не надо его трогать, мой король, – неожиданно попросил Эвальд. – Хозяин здешних мест нынче сыт и просто присматривает себе берлогу. Да мы его и не поймаем сейчас, по урочищам не угонимся. Вот… слышите? Уходит…
Рычание и впрямь стало отдаляться, а потом и затихло вообще.
– Послушай-ка, парень, – спрыгнув с лошади, подошел к проводнику один
