книги, ремонт обуви, молочные продукты, а за ними… Инспектор опять вздрогнул. На вывеске углового магазина значилось «Артур Уэллинг – картины и рамы».
Дверь открыл хозяин. Полуодетый, рубашка спущена поверх брюк, волосы не причесаны. Неприязненно покосился на инспектора. На сообщение о Скотланд-Ярде молча кивнул.
– Я ищу человека, – сказал инспектор, – художника-любителя, который несколько лет назад писал в этой деревне водокачку и кузницу. Потом изготовил гравюры. Его инициалы Ч.Х. Может, вы его помните?
– Нет, – спокойно ответил Уэллинг. – Никакого Ч.Х. я не видел. И гравюр у меня совсем немного.
– Но есть какие-то?
– Да, несколько. Я получил их вместе с остальным товаром. Мне кажется, они не подписаны.
– Я хотел бы на них взглянуть.
– Но сегодня воскресенье, – проворчал Уэллинг.
На что инспектор строго возразил, что сотрудники Скотланд-Ярда работают и по воскресеньям.
– Что изображено на ваших гравюрах?
– Да так, ничего интересного. Церковь, водокачка, коровы в поле. Ну кто их купит? Людям не интересно то, что они видят каждый день.
– Ни одну не удалось продать?
– Купили штуки три. Туристы. Летом у нас тут их много бывает. – Уэллинг изобразил что-то вроде улыбки. – Из-за местных достопримечательностей. Ну, например, церкви. Настоящая старина, семнадцатый век. Работает как музей. Говорят, местный витраж единственный такой в стране. И он гораздо старше церкви. Во времена Генриха Восьмого его успели снять и закопать в землю, и он пролежал там бог знает сколько лет. Пока не откопали и не поставили на место. И дома тут попадаются старинные. В общем, есть на что посмотреть. Я сам ничего в витражах не понимаю, но приезжают люди с большими деньгами и платят. И это когда в стране тысячи голодают и живут в плохих условиях!
– Как к вам попали гравюры?
– Я же сказал – вместе с магазином. А его нам передал тесть со всем содержимым. Мы здесь всего пять лет. Когда начались трудности, он бросил дело. Пришлось приехать сюда нам с Салли. Но в основном мы торгуем сувенирами: керамикой, памятными медалями. Если бы жена не держала кафе на углу, не знаю, удалось бы нам сводить концы с концами. Мы ведь близко от Кембриджа, и летом здесь полно людей. Приезжают на машинах, приходят пешком. Каждый обедает. Вот тем и живем. И на зиму запасаемся, когда тут ни единой души не увидишь. Туристы покупают у нас еще фарфор, акварели и фотографии, раскрашенные вручную. Продаем и открытки с церковью.
Он наконец отпер дверь магазина и достал стопку пыльных гравюр, покрупнее, чем те, что Филд видел в комнате Фанни. Но автор был тот же самый. Вскоре инспектор убедился в этом, разглядев на одной в углу подпись.
– Я полагаю, ваш тесть должен знать этого Ч.Х.?
– Возможно. Но с ним не поговоришь, он теперь чокнутый. Крыша у него сдвинулась,
