догадывались. Идея-то простая.
– Вот именно!
– Но в ней есть одна существенная сложность!
– Какая? – удивилась Катя.
– Это надо делать, понимаешь, – де-лать. Взять, пойти, не полениться… Вот мы уже четыре часа здесь сидим, трясем…
– А что тут сложного?
– Да ничего, конечно! – Алексей растянулся на песке и уперся взглядом в небо. – А там американские спутники летают, летают, летают…
– И чего? – поинтересовалась Катя.
– И фотографируют, фотографируют, фотографируют…
– Твою две недели не стиранную ковбойку, ковбойку, ковбойку…
– И твой идиотский бант, бант, бант…
– Слушай, тебе не кажется, что мы с ума сходим?
– Как дети, да? А ведь скоро уже четырнадцать…
– Это тебе скоро. А мне только осенью.
– Да, я тебя значительно старше и опытнее…
– Можно я задам тебе один вопрос?
– Можно. Даже два.
– Ты не обидишься?
– Не знаю. Но, наверно, нет.
– Когда от вас мама ушла, ты плакал?
– Да.
– От обиды?
– Нет. От злости.
– На нее?
– Нет. На себя.
– А за что ты на себя злился?
– За то, что страшно переживал. В душе.
– А сейчас тоже переживаешь?
– Нет. Все прошло. Видишь, спокойно об этом говорю.
– Ты говоришь как старичок. Не так, как все мальчишки.
– Нужно владеть собой. А это далеко не просто.
– Что – владеть собой?
– Ну да. Жить разумом, а не порывом.
– Ты не такой, как другие мальчишки, знаешь?
– Знаю. И ты тоже, совсем не такая, как другие мальчишки.
– Ты что, издеваешься?
– Да. Но совсем немного.
– С тобой ни о чем нельзя говорить серьезно.
– Что ж я поделаю? Нельзя так нельзя.
– А вот хорошо бы нам сейчас в песке было бы тысячу долларов найти, да?
– Неплохо. Но неинтересно.
– Почему?
– Потому что искать, добывать – интересней.
– Не понимаю.
– Скажу как в рекламе: поиск – все. Находка – ничто.
– Почему?
– Потому что находка – миг. А поиск – это вся жизнь.
– Ты так говоришь, будто прожил годы, годы, годы…
– Совсем необязательно жить годы, чтоб многое понять.
– Почему?
– Потому что жизнь бьет не по годам, а по ребрам.
– Я вижу, у тебя плохое настроение.
– Да.
– А было хорошее.
– Да.
