матери сэра Луки, и оставлял, в полном пренебрежении остальную часть парка. Доход с одной домашней фермы, при заботливом управлении доставлял ежегодно сумму, которая, как леди Клеведон уведомила мистера Ворта, была совершенно достаточна для нее и для ее двух детей.
Спустя год после смерти баронета, мистер Ворт предложил вычистить леса (пока был жив сэр Лука, он уверял, что нет хворостинки, годной для сруба), и этим способом приобрел около шести тысяч фунтов, которым облегчил груз долгов, лежавших на имении. Будущее прояснилось, и мать с сыном, гуляя по тихим бульварам Брюгге, весело говорили о том времени, когда они будут жить дома. Они всегда называли Клеведон своим домом, хотя не провели ни одной ночи под его готической кровлей. Матери не суждено было дождаться осуществления этих надежд, она умерла немного лет спустя после смерти мужа, а сэр Френсис отправился путешествовать, оставив сестру в Брюге, в монастырском пансионе.
В продолжение всех этих лет можно было отдать дом внаймы и создать таким образом новый источник дохода, но против того восстала гордость. Сэр Лука мог вынести что угодно, как объявил он, только не это, только не допустить чужих поселиться в доме, где он родился и где угощал в продолжение двух блестящих недель принца регента. Торговать домом своих предков! Осквернить домашний очаг всех Клеведонов из-за денег какого-нибудь магната Сити! Письмо, в котором мистер Ворт сделал это предложение, едва не довело баронета до апоплексического удара. Он две недели не мог успокоиться после этой «дерзости», как он выражался. Когда он умер, жена его и сын, из уважения к его предрассудкам, решились не отдавать внаймы своего старого дома, и Клеведон, оставшись на попечении слуг, медленно приходил в разрушение. Местами пробивалась сырость, местами крысы прогрызли панель, и постепенная порча обнаруживалась с погреба да чердака.
Джон Ворт, управляющий, жил в своем собственном, не красивом, но удобном кирпичном домике, на лугу деревни Кингсбери, на расстоянии мили с половиной от Брайервуда. Он был дружен с Редмайнами и любил заходить на ферму, чтобы выкурить вечернюю трубку, сытно поужинать или напиться чаю под развесистым кедром, куда Грации приходила иногда фантазия поставить чайный стол в благовонные летние вечера или в знойное время жатвы. Тут все любили его, хотя людям незнакомым он едва ли показался бы привлекательной личностью. Это был человек лет шестидесяти и более, высокий, с честным, суровым лицом, загрубевшим и покрасневшим от пребывания на воздухе во всякую погоду, с седыми волосами, жесткими и короткими как щетка, и с густыми седыми бакенбардами. Он не имел ни жены, ни детей и очень любил Грацию, которая обращалась с ним опасно обворожительным образом, полудерзко и полуласково.
Новое средство увеличить свой доход тетушка Ганна нашла при содействии мистера Ворта. Он зашел к ним однажды вечером, в июне, когда они сидели за чайным столом,
