style="font-size:15px;"> – Да.
– Я, когда уезжал, – говорит отец и на миг примолкает, – очень скучал по тебе.
– Да, папа.
– Нам о многом надо поговорить.
– Я замерз.
– На, надень китель.
Отцовский китель, накрывший плечи Рудика, кажется ему огромным, он думает, что теперь на нем три одежки, а на отце всего одна, но все равно прячет ладони в рукава и сидит, слегка покачиваясь.
– Мать говорит, ты хорошо себя вел.
– Да.
– Говорит, много чего делал.
– Я в госпитале танцевал.
– Слышал об этом.
– Для солдат.
– А что еще?
– Ходил в школу.
– Да?
– И еще мама водила меня в большой дворец, в Оперный театр.
– Правда?
– Да.
– Понятно.
– У мамы был только один билет, но мы прошли, там у двери такая толпа собралась, что дверь упала внутрь, и мы тоже чуть не упали, но ничего! Сели подальше от сцены, где нас не искали! Мы думали, нас искать будут!
– Не тараторь так, – говорит отец.
– Мы на лестнице сидели, на ступеньках, и там были большие лампы, а потом стало темно и все началось! Лампы выключили, поднялся занавес, заиграла громкая музыка, и все замолчали.
– Тебе понравилось?
– Там было про пастуха, и плохого человека, и девушку.
– Так понравилось тебе?
– Мне понравилось, как юноша спас девушку, которую забрал тот человек.
– А еще?
– А еще большой красный занавес.
– Ну что же, это хорошо, – говорит отец, одергивая гимнастерку и проверяя лесу в лунке – не поймалась ли новая рыбка, – лицо у него румяное, губы красны так, точно он сам только что на крючок попался.
– А когда все ушли, – говорит Рудик, – мама разрешила мне посидеть на стульях. Сказала, что они бархатные.
– Это хорошо, – повторяет отец.
Выудив еще одну мелкую форель, он достает нож, вытирает лезвие о штаны, оставляя на них полоску крови, протягивает рыбешку Рудику и говорит:
– Теперь ты, сынок.
Пальцы Рудика сами собой поджимаются в рукавах кителя.
– Попробуй.
– Нет, папа, спасибо.
– Попробуй!
– Нет, спасибо.
– Попробуй, тебе говорят! Сейчас же!
В пакгаузе на Свердловской бригада из шести женщин, лучших белошвеек Уфы, шьет под присмотром товарища из Министерства культуры Башкирии новый занавес Оперного театра. Руки женщин ноют от того, что им приходится поднимать и перекладывать рулоны красного бархата – сорок пять метров в длину и восемь в ширину каждый. Волосы швей забраны в сетки, есть, пить чай или курить вблизи от ткани им не разрешено. Они работают по десять часов в день, переползая вместе со стульями вдоль красного моря бархата. Каждый их шов изучается
