веки.
Ничего зловещего вокруг не усматривалось. Довольно большая комната без окон, примерно десять на десять, стены облицованы пластиковыми листами, пол выложен мраморной крошкой, чисто, вот только меблировочка скудная: стул, на который толкнули Мазура, стол у противоположной стены. За столом восседала женщина лет тридцати, с короткими, чуть растрепанными светлыми волосами, перелистывала документы, в которых Мазур тут же опознал свои собственные. Довольно симпатичная, спортивного типа, в сиренево-белой спортивной курточке – а вот юбка на ней или брюки, Мазур рассмотреть не смог, стол был глухой, из коричневой деревоплиты. Паршивенький такой стол, скорее уж подходивший для скудно финансируемых присутственных мест. И характерная деталь – это, скорее всего, подвал. Ступеньки вели сначала вверх, потом вниз – и вообще ощущение такое, то ли инстинкт работает, то ли чутье…
Он решился осмотреться по сторонам. Сошло, по шее не въехали. Один из конвоиров топчется за спиной, двое стоят подальше, рядом с Михасем, прикованным к батарее за правое запястье. Знай они Михася получше, поняли бы: это все равно, что залепить ягуару морду одной-единственной полосочкой лейкопластыря… Капитан-лейтенант оказался на высоте: он скрючился на корточках, старательно закатывая белки и всем своим жалким видом давая понять, что все еще травмирован – то ли струей газа, то ли ударом, неизвестно, как там его вырубали. Скорее газ – не тот это был тип, чтобы дать себя вырубить неожиданным ударом… Надо же так попасться: примитивная дубинка с газовым баллончиком внутри, крашенная под отечественный милицейский жезл, то-то она подсознательно показалась какой-то не такой. Если подумать чуток, можно вспомнить марку – но на кой хрен это сейчас?
Белокурая за столом отложила документы и пытливо воззрилась на Мазура. Он сделал нейтральную рожу. Особенного страха не было, равно как и чувства безысходности: после всего пережитого на службе рассыпавшейся империи ситуация была не из самых опасных. На троечку, пожалуй, если уместна сейчас пятибалльная шкала. Крепенькая девка. Определенно тренированная. Вроде тех лялек из обожаемой Михасем питерской школы прапорщиков, что одинаково хороши и на полосе препятствий и в постели. Ну, здесь-то она ходит явно не в прапорщиках, а повыше, – сидит за столом, как белый человек, а мордовороты (среди коих и хренов милицейский капитан) переминаются себе с ножки на ножку, определенно ждут инструкций…
– Господин Волков Николай Семенович? – спросила белокурая.
– Их бин и аз есмь, – сказал он не то чтобы с вызовом, но, в общем, независимо. – В чем дело?
– А вы что, не удивляетесь? – скользнула по ее лицу мимолетная сучья ухмылка.
«Ну уж сразу и сучья, – урезонил себя Мазур. – Работа у человека такая». И пожал плечами:
– Удивлен. Страшно удивлен. Жду объяснений. – Скосил глаза в сторону капитана. – Откуда такой произвол в отношении к мирному обывателю, а, мусор?
Тот на обидное словцо не отреагировал, остальные
