ехали, я успел обдумать этот самый первый день и проникнуться смыслом сказанного.
– И как ты это понял?
– Да просто все! От всего, сколько мне жить осталось, сегодня как раз первый день, а значит, впереди вся жизнь и можно многое успеть. А то, что не удалось в прошлом, можно попробовать исправить. Да и вообще, прошлая жизнь – репетиция настоящей, которая прямо сегодня началась. А значит, если даже у меня вчера день сложился неудачно, сегодня это не имеет значения. Вот так и понял.
Леха постучал костяшками пальцев по столу:
– Балда! Плохо ты понял! Ты, конечно, правильные вещи говоришь: и про репетицию, и про много что можно успеть, – только вывод-то не такой! Ты прав: в первый день оставшейся жизни хорошо ощущается, что времени – вагон. Примерно такие же чувства в первый день на море в отпуске. Ура-ура! Сидишь у воды, пьешь пиво и наслаждаешься тем, что времени еще много! Ты еще четко не представляешь, когда поедешь на экскурсию, а когда – на шопинг. Спешить некуда. Но когда отпуск переваливает экватор, ход времени ускоряется. Все пролетает перед глазами. Тпру! Приехали, отпуск закончен! Отличие первого дня оставшейся жизни от первого дня отпуска ровно в одном: у тебя будут другие отпуска. И увидеть древний храм можно будет в следующий раз. Уяснил?
Я кивнул. А потом сказал:
– Лех… Я на море никогда не был…
– Здорово, отец! Свободно что-нибудь? – гаркнул Леха.
«Отец», пожилой мужик с изборожденным морщинами лицом, сидел на лавочке у сауны «Ихтиандр» и с удовольствием курил папиросу. Глубоко затянувшись, он благоговейно замер, а потом, выпуская клубы дыма, сообщил:
– Кажись, люкс свободен.
– Спасибо, отец. А невесты на выданье есть?
– Не, невест нет. Девочки есть.
– Добро!
Удовлетворенный полученной информацией, Леха зашел в сауну. Я последовал за ним.
В приемной за баром стояла симпатичная девчонка, которой я дал бы лет восемнадцать, если бы не глаза. Пронзительные и в то же время настолько блудливые, что, казалось, нет в мире грехов, которых они не видали. На бейдже написано «Мария», и имя очень подходило к ее славянской внешности. Увидев нас, Мария заученно улыбнулась, поприветствовала и спросила, может ли чем-то помочь.
– Машенька, конечно, можешь! – ласково сказал Леха. – Дай-ка нам люкс на пару часов.
Внутри разделись, взяли простыни, тапочки и двинули в сауну. По телевизору вещал музыкальный канал.
– Резвей, ты как хочешь, а я сначала попарюсь. И тебе советую: попьешь пива потом.
– Ну, и я как ты.
Я смог выдержать минут пять, потом выбежал из парилки, на ощупь открыв дверь. Леха, блаженно кряхтя, остался. Я принял душ и вернулся за стол. Вскоре появился и раскрасневшийся Леха.
Открытое пиво зашипело, пена попыталась вырваться на свободу. Леха налил себе чаю.
– Возвращаемся к разбору ошибок. К крику прибегай в исключительных случаях. Ничто так не давит на оппонента, как спокойный и уверенный голос. Заорав на этого… Иванченко?
– Панченко.
