речь.
– Я Иосиф, – добавил мальчик, широко улыбаясь, – тетя Элиза.
Они всегда говорили правду. Мама учила, что лгать нельзя. Так велел Господь, в Торе. Иосиф и Шмуэль знали о заповедях. Мама зажигала свечи, госпожа Аттали водила их, малышами, в синагогу. Дома у отца, правда, ели свинину. Шмуэль, вздохнув, заметил брату:
– Надо есть, иначе папа будет недоволен. Тетя Элиза готовила, старалась… – когда отец был расстроен их поведением, он долго выговаривал малышам. Мать сердилась, но быстро отходила, и через несколько минут обнимала мальчиков.
– Можно, конечно, – Элиза потрепала мальчика по светлым кудрям:
– Я думаю, ваша мама в городе… – близнецы напоминали Эстер, а еще больше, ее отца:
– Только они высокие, – Элиза смотрела на изящных мальчиков, в льняных, синих матросках. На Маргариту она тоже надела полосатое, морское, платьице и хорошенькие туфельки.
– Спасибо, тетя Элиза, – вежливо ответил Иосиф. Он услышал шепот брата: «Elle niet know zijn moder!»
– Мама здесь, – уверил его Иосиф, углом рта:
– Она придет, обязательно. Дай мне повезти, моя очередь… – он скосил глаза в коляску. Маргарита спала, зажав в кулачке кисть с засохшим сургучом. Сестра, на почте, широко открыла голубые, яркие глаза. Малышка просительно склонила кудрявую голову:
– Тетя, дайте… – девочка протянула ручку за кистью. Служащая расплылась в улыбке: «Конечно, милая». Маргарите никто ни в чем не отказывал. Девочка напоминала дорогую, фарфоровую куколку, с пухлыми, белыми ручками и ножками, с нежным румянцем на щеках. Она весело смеялась и охотно шла на руки даже к незнакомым людям.
Вернувшись из гестапо, муж, довольно, сказал Элизе:
– Очень хорошо, что ты только начала распаковывать вещи. Складывай все обратно. Мы переезжаем в особняк. Я теперь… – Давид подождал, пока жена снимет с него пиджак, – буду председателем еврейского совета города. Меня пригласили выступить, на радио… – он окинул взглядом стройную фигуру, в трауре.
Жена спала отдельно, с детьми. Давид не возражал. Пока не решился вопрос отъезда в Швецию, он не хотел еще одной беременности. Жена была против нехристианских методов, как она их называла.
– Христианский метод ненадежен, – усмехнулся Давид, – не стоит рисковать. Ничего, я потерплю… – Элиза, робко, сказала:
– Ты говорил, что дом пустует, но если… – Давид проверил особняк. Бывшей жены профессор не нашел, ее докторского чемоданчика и саквояжа, тоже. Исчезла папка с документами, ее и детей. Давид смотрел на склоненную, золотоволосую голову. Жена не знала, что он взял с почты, в Мон-Сен-Мартене, три письма, присланные Эстер. Давид прочел их и сжег. Он надеялся, что бывшая жена, не дождавшись ответа от Элизы, уехала из Амстердама куда подальше. Конверты, которые приносила на почту Элиза, он тоже забирал, обаятельно улыбаясь:
– Мы забыли вложить записки от мальчиков.
