сундучок лёг – вроде б там и был всегда!»
Но вскоре Михалапу надоело заниматься самоедством, сидя на чердаке. И он и решил:
«Надо б навестить эту саму Ларку. Глянуть – чегой-то она так осмелела? Да и шугануть её маненько – пока Явдохи нет. Чтоб уж совсем сбежала в свою общагу и боле в Акимову хату не возверталась. Глядишь – и овцы б целы, и деньга при мне. Не моя ж вина, что пигалица сбёгла? Пущай и дале там живёт, в своей общаге. Целей будет».
И тут Михалап, вдруг спохватившись, хлопнул себя по лбу. Звук был ещё тот – как деревом об дерево стуканули.
«Чего ж я сразу-то не скумекал? Я ж сам возьму у Ларки эту каплю крови и Явдохе её предъявлю. Мол – вот она, дела кончены. Чтоб она уж боле к ней не совалась и в вену ей не вгрызалась. А так – я и рублевик отработал, и в Акимову хату безобразничать её боле не пущу. Где там мои струменты?» – решительно поднялся Михалап.
Он пошарил в темноте за балкой и достал оттуда старенький заплатанный мешок – его ещё бабка Апраксия сшила, а дырки он самолично латал. Эти – как Михалап их называл – «струменты» он всегда использовал в дело. Если, к примеру, хозяин жилья был ловок, степенен и хозяйственен и был домовому по нраву, то он всё в его дому аккуратно ремонтировал в свободное время – которого у него завались. Например – если где-то поломка или доска от гвоздя отстанет. Тут он и подладит. Хорошему человеку и помочь не в падлу – как говорили лагерные зэки. А если шелупонь какая – как эти московиты, к примеру – то не грех им и навредить. Проводку сверлом спортить или, там, потолок топориком обрушить, или, там, крышу зубилом прохудить. В общем – очень полезный был у него мешочек. В ём – и топорик ладный, и долото, и ножницы и ещё много чего всякого нужного в хозяйстве. Есть и вострое шильце, которым Михалап собрался уколоть эту самую Ларку-свиристёлку. Куда-нить в лопатку или, там, в ягодицу, когда она спиной во сне к нему повернётся. Та вовсе и не поймёт – чо да почему? Подумает – комар её куснул аль блоха цапанула. Или уж куда получится. Можно и из другого места крови набрать. Капельку эту он тут же в чарку стеклянную капнет, что ещё от Акима осталася. Вот она и чарочка – приготовил он стеклянный стаканчик, сунув его в карман.
Как все домовые Михалап был основательным мужичком – готовился к делу, как следует.
Надел на себя ватные штаны, кухайку Акимову, его же малахай заячий, и, закинув на плечо бабкин мешочек, хорошенько потопал, уминая на ноге кирзовые Акимовы сапоги. Всё путём – никак на мокрое дело идёт. Не хухры-мухры.
Девушка проснулась среди ночи от странного ощущения – будто кто-то пристально наблюдает за ней из темноты или стоит за дверью. Она и раньше многое чувствовала и слышала, а теперь и подавно. И взгляда этого она даже ничуть не испугалась. Если это Евдокия, то в этот раз она встретит тут не беззащитную жертву. Евдокия – кошка, а она, Арония, волчица.
Но тут она с удивлением увидела, как откуда-то с потолка в комнату с лёгким стуком обрушился – будто кот – небольшой мужичок в потрёпанной фуфайке и с мешком на плече. Не глядя на неё, он принялся деловито в нём рыться,
