чтобы я мог рассмотреть истинные цвета нашей наготы. Она оказалась белее, чем я. Эдриен держалась сверху, и я хотел запечатлеть этот образ в памяти – мягкая спина, приподнятый подбородок, раскрасневшаяся шея.
Он проник в мое базовое видение «утра» и все там перевернул; и мы тоже перевернулись. Я оказался сверху.
– Тебе придется кончать на траву, – сказала она. Но я кончать не собирался. Я был слишком напряжен.
Издаваемые ею звуки, кажется, складывались в некое повествование, за нитью которого я не мог уследить. Я не понимал, притворяется ли она. Может, Эдриен просто нравилось стонать.
Наконец, мы остановились. Она посмотрела мне в глаза, с жадным осознанием того, что мы сделали. Где-то лаяли собаки.
– Кажется, они приближаются, – сказал я. Я как будто не совсем чувствовал свой голос и должен был его вернуть.
Эдриен не ответила. Она схватила меня до боли резко. Я испугался, а она засмеялась. Единственное, что я мог – это снова взобраться на нее, так, чтобы ей пришлось меня отпустить.
– У тебя руки испачкались, – сказал я. Ветер обдувал мое бедро.
Мы продолжали целую минуту, на этот раз беззвучно. Солнце поднималось, всползая по задней стене чьего-то дома, это я его поднимал. И чем больше я старался, тем ярче и теплее оно становилось. Я, естественно, всегда об этом думаю. Я пытался замерить это добавочное время второй попытки, его ценность. Хотел знать, завоевал ли я Эдриен или же мне просто повезло. Я пытаюсь это понять, слушая медленную музыку, и сравниваю с ней. Как будто бы музыка может остановиться, если я буду достаточно внимателен. Глядя на холодные статуи, я вспоминаю пот на груди Эдриен. Второй раз она была более тиха, но и более настойчива, и так много смотрела мне в глаза, что мы внезапно стали друзьями. Я рассмеялся. Казалось, что тут надо остановиться.
Рассмеялся я потому, что прямо над нами чирикали птички.
– Тебе лучше уйти, – прошептала она.
– А тут мы не можем спрятаться? – спросил я, взяв ее за руку.
Поднявшись, Эдриен принялась ждать, когда я заправлю рубашку. Она провела меня прямо под окнами этого дома, сначала вдоль задней стены, потом вдоль боковой.
– Думаешь, это нормально?
Мы вышли на открытый газон, на солнце, на тихую улочку. Нельзя было даже понять, какому дому принадлежит этот газон – настолько далеко стояли друг от друга особняки, а трава казалась бесконечной. В тишине влажного утра я услышал, как заработала система кондиционирования. Хотелось бы мне попасть вовнутрь одного из этих домов. Усесться в чьей-нибудь роскошной мебели и выпить апельсинового сока.
– Ты понимаешь, где мы? – спросил я.
– Иди, – с улыбкой сказала она.
– Ты проводишь меня до машины?
– Не-а, – Эдриен уже пошла прочь в противоположном направлении.
Я как-то напряженно помахал. Она поднялась на цыпочки и похлопала воздух, словно отталкивая меня, как лодку.
До
