меня к себе, я знал, что все остальное у нее голое. Она дала мне закурить, у меня зачесался нос, на кончике вскочила шишечка и как-то тяжелила меня. Потом она ушла на дискотеку, светило в ночи ее голое тело. Я случайно глянул в зеркало и увидел у себя на носу блестящий член с большой шляпкой, похожий на грибок. Я удивился. Потом вернулась Асель с подругой. Асель была равнодушна ко мне, но я видел, что она отдала подруге свое тело. Я застилал постель. Асель равнодушно ушла. Ее подруга что-то спрашивала и терлась о мое плечо большой и полой Аселькиной грудью, она звала меня куда-то всем Аселькиным телом – мягким, сухим, теплым и податливым. Я пошел.
Маша, Маша, а мы в каком вагоне…
…Анварок, ты пива…
…носильщик Аникеев, пройдите на второй участок… у меня морда уголовная…
…блядь, мы же Пашу расчленили!
Два
…ту-ду-дум-тум-тум…
…ту-ду-дум-тум…
…Лишь бы Полинка была дома, ух как я ее стисну…
…так, блин, ручка, что ли, не пишет… паста кончается… (Пьян, еду в метро к Полине Д., за куском пизды, в ночь 8 ноября 1996 года, то есть хрен знает куда.)
Какие-то арабы испуганно пили пиво у метро. Старик бомж топтал жестяные банки от пива и кока-колы и складывал в холщовый рюкзак. Торговка пересчитывала выручку и дула на замерзшие пальцы.
Сел в светящийся в ночи трамвай, но тот так медленно ехал, что вышел на следующей остановке и побежал. Искусственный свет из киоска в темноте. Купил бутылку «Хванчкары», печенье, рулет. Пошутил с продавщицей, ему было так радостно, он задыхался в предощущении встречи. Мелькнул, будто маленькая игрушка, Донской монастырь, и вдруг вновь вспыхнула в ночи эта голая лампочка над входом, проскользила знакомая вывеска «Общежитие Текстильной Академии имени Косыгина». И так сжалась душа, такое странное это возвращение в московскую осень, будто он начал жить назад, а не вперед.
Поднялся по бетонной лестнице на четвертый этаж и сначала пошел в туалет. Сложил покупки на холодный подоконник, помочился.
– Ну что, брат? – сказал он ему. – Радуйся, сегодня я тебя погрею в одном теплом кармашке.
Только бы она была дома, только бы она была дома, только бы она была.
Дверь ее комнаты была закрыта. Записка в двери: «Полина, срочно заходи. Маша! P.S. У меня трагедия».
Прошла какая-то девушка в яркой и необычной самодельной одежде, как и все здесь. Он открыл было рот, но так и не решился спросить про Полину. Смотрел на девушку. «Её, что ли, выебать, – подумал он в отчаянии и усмехнулся. – А ведь запросто вместо Полины могла эта оказаться. А может быть, это она и есть, только замаскировалась каким-то необычным образом,
