трудом, Полибий не замечал, как текло время. Он совсем никуда не выходил. Завтрак и обед прямо в библиотеку приносил ему Исомах.
Однажды, когда он, сидя на полу, склеивал поврежденные свитки, без стука отворилась дверь. На пороге стоял юноша в тоге, румяный, светловолосый. Бронзовая бритва еще не касалась его щек, но в облике юного римлянина не было бойкости, свойственной этому возрасту.
– Я не вовремя? – спросил он, пятясь. – Было так тихо, что мне показалось, здесь никого нет.
Судя по акценту, юношу эллинскому языку обучал какой-нибудь афинянин.
– Отец разрешил мне пользоваться этими книгами, – продолжал римлянин. – Собственно говоря, он привез их для нас с братом, которого взяли маны.
– Ты Публий? – спросил Полибий, вспомнив рассказ Исомаха о старшем сыне Эмилия Павла.
– Публий Корнелий Сципион Эмилиан, – подтвердил юноша. – Называй меня первым именем. Чужеземцам трудно привыкнуть к нашим длинным именам. Как я тебе завидую, – добавил он после паузы. – Ты можешь прикасаться к творениям мудрецов и поэтов.
– Давай познакомимся, – Полибий протянул ему руку. – Полибий, сын Ликорты.
У Публия была широкая ладонь с короткими пальцами. В его рукопожатии ощущалась сила.
Они сели за стол друг против друга. Юноша с интересом смотрел на Полибия, не решаясь начать разговор первым.
– Хочешь посмотреть библиотеку? – спросил Полибий.
– Я бы хотел почитать… Что-нибудь по истории.
Полибий подошел к полке и вынул футляр.
– «История Пелопоннесской войны» Фукидида. Великая книга!
– Я уже читал ее, – отозвался юноша.
– Тогда возьми «Анабазис» Ксенофонта.
– С этой книги я по совету учителя начал изучать эллинский язык. Мне хотелось бы что-нибудь по истории Рима. Ведь писали же что-нибудь эллины о нас?
– Писали и немало! В этом я убедился, разбирая книги. Стихами и прозой! Но как? Я внимательно, прочитал историю Тимея из Тавромения. Она написана в Афинах, где он как изгнанник провел большую часть жизни. В Риме Тимей никогда не бывал и о твоем народе сообщает лишь басни, которые он нашел у других верхоглядов. Есть, правда, история Фабия Пиктора, римлянина, писавшего по-эллински.
– Я начал ее читать, но она мне показалась очень слабой.
– Я с тобою согласен, – кивнул Полибий. – Твой соотечественник так чернит Ганнибала, что диву даешься, как тот мог одержать столько побед. Но что тебе больше всего по душе?
– Еще я люблю охоту. Отец после окончания войны разрешил мне побывать в лесах под Олимпом. Кажется, Персей совсем не интересовался охотой. Звери попадались на каждом шагу. Я убил двух бурых медведей и огромную медведицу с желтовато-белой шкурой.
– Сирийский медведь в Македонии? – удивился Полибий.
– Македонянин, который меня сопровождал, уверял, что такие медведи водятся и во Фракии.
