Мумия из Бютт-о-Кай. Клод Изнер

      Улетают наши жизни,

      Улетим и мы с тобой —

      Завтра, может, иль сегодня[5]…

      – Не пой! Сказку!

      Он подумал о маргаритках, о том, как Таша встретила его на пороге своей мансарды: «Извините за мой вид, я ужасно выгляжу…» – и начал рассказывать:

      – Жил-был цветок, и был он совсем некрасивым… Э-э-э… Даже уродливым. У него было всего четыре крошечных серых лепестка, тонкий, как проволока, стебелек и два невзрачных круглых листика. Он был так безобразен, что пчелы, сновавшие вокруг, жужжали: «Ж-ж-ж… Ах! Какой уж-ж-ж-жас!» И перелетали на другой цветок. А бабочки, порхавшие поблизости, хлоп-хлоп-хлоп, никогда на него не садились. Несчастный цветок грустил, ведь он был совсем-совсем никому не нужен.

      Виктор рассказывал ребенку сказку впервые в жизни, он не знал, как это делается, и потому, подражая какому-то комедийному актеру, строил рожицы, размахивал руками и даже делал вид, что плачет. Дафнэ невозмутимо наблюдала за ним, засунув в рот большой палец.

      «Неужели ей интересно?!» – подумал он, не представляя, чем закончить свой рассказ.

      – Сказку, Тото! – потребовала девочка.

      – Погоди минуточку…

      Разве может мужчина тридцати шести лет устоять перед просьбами полуторагодовалой кокетки?

      – …И вот однажды, когда стало совсем одиноко, – продолжил Виктор, – некрасивый цветок отважился заговорить с другим цветком, своей соседкой. А соседка была очаровательна, с яркими лепестками, зелеными листочками и прямым стебельком. «Скажи, пожалуйста, как тебе удается быть столь лучезарной?» – спросил безобразный цветок. «Это так просто! – ответила красавица. – Я дружу с солнышком». – «С солнышком? А как же с ним подружиться?» – «С ним надо поговорить». – «Отлично!» – сказал безобразный цветок, принялся размахивать своими жалкими листочками и даже вырвал из земли свои тощие корешки. Цветок закружился в нелепом полете, развеселившем пролетавших мимо птичек, и добрался до солнышка. А очутившись наверху… Э-э-э… Ну… Неизвестно, что с ним произошло дальше, потому что, когда смотришь на солнце, так больно глазам, что приходится зажмуриваться. Закрывай глазки, Дафнэ, баю-бай, баю-бай…

      Кто-то вдруг захлопал в ладоши. Виктор поднял голову: в дверях, в мокром плаще, стоял Жозеф.

      – Браво, Тото!

      – Тсс! Она спит. И не называйте меня Тото! – прошептал Виктор.

      – Конечно, извините, – промямлил Жозеф. – Поздравляю, из вас вышел бы прекрасный сказочник!

      – Жозеф, прошу вас, я едва стою на ногах. Не представляю, как вы со всем этим справляетесь…

      – Наконец хоть кто-то посочувствовал. Я и сам не знаю. Когда разрываешься между книжной лавкой, нашими расследованиями, вами, Кэндзи, моей матерью, доставками, написанием книг… Кстати, вам не кажется, что моя дочь еще маловата для этой истории про безобразный цветок?

      – Я не думаю, что это может ей навредить.