он понизил голос, – мне кажется, она заболела.
– Так вызови «скорую», – раздраженно распорядилась Руби.
– Физически с ней все нормально.
– Ну, значит, все хорошо.
– Я сейчас приеду за вами, вы должны сами ее увидеть.
– Брайан, я не могу. Мне делают химическую завивку, и через полчаса с меня должны смыть раствор. Если вовремя не смыть, я стану вылитая Харпо Маркс, как барашек. Вот, поговори-ка с Мишель.
В трубке зашуршало и раздался голос молодой женщины:
– Привет… Брайан, да? А я Мишель. Объяснить вам популярно, что произойдет, если миссис Сорокинс прервет химическую завивку на этой стадии? Страховка-то у меня есть, но мне не улыбается мотаться по судам. Мое время расписано по часам аж до Рождества.
Телефон снова оказался у Руби:
– Брайан, ты меня слышишь?
– Руби, ваша дочь лежит в постели. В одежде и обуви.
– А я тебя предупреждала, Брайан. Помнишь, как мы в день свадьбы стояли на церковном крыльце, а я повернулась к тебе и говорю: «Наша Ева – темная лошадка. Она неразговорчива, и ты никогда не будешь знать, что у нее на уме». – Повисла долгая пауза, а затем Руби сказала: – Позвони-ка ты своей маме.
И дала отбой.
Еву потрясло открытие, что ее мать, как выясняется, в последнюю минуту попыталась расстроить свадьбу дочери. Она подтянула к себе сумку, валявшуюся на полу, и пошарила в ней, надеясь отыскать что-нибудь съестное. Ева всегда держала в сумке провиант – привычка, оставшаяся с младенческой поры близняшек, вечно они были голодные, поминутно распахивали ротики, словно птенцы – клювики. Ева нащупала пакет раздавленных крекеров, сплющенный батончик «Баунти» и початую пачку мятных конфет.
А Брайан внизу снова щелкал кнопками.
Звоня матери, Брайан всегда немного трусил, от страха даже начинал слова коверкать. Мать вечно заставляла его почувствовать себя виноватым, и неважно, о чем они говорили.
Ева снова взяла параллельный телефон, осторожно прикрыв микрофон ладонью.
Трубку свекровь сняла мгновенно и рявкнула:
– Да?
– Это ты, мама? – спросил Брайан.
– А кто еще? Сюда больше никто не заходит. Сижу одна-одинешенька семь дней в неделю.
– Но… э-э… ты… гм… не любишь гостей.
– Гостей не люблю, а выпроваживать их люблю. Не тяни, что случилось? Я «Ферму Эммердейл» смотрю.
– Прости, мама, что помешал, – проблеял Брайан, – может, перезвонишь мне во время рекламы?
– Нет, – отрезала она. – Давай разберемся сейчас, что бы там ни было.
– Это Ева.
– Ха! Отчего-то я не удивлена. Она тебя бросила? Как увидела эту вертихвостку, так сразу поняла, что она разобьет тебе сердце.
Брайан задумался, а разбивали ли ему сердце. Он никогда толком не мог сказать, что чувствует. Когда он принес домой диплом бакалавра естественных наук с отличием, чтобы предъявить свое достижение матери, ее тогдашний сожитель заметил: «Наверное,
