сообщение Ларисы о страшном белорусском заговоре против русской поэзии, он чуть не разрыдался от смеха в своем кабинете.
– Что с тобой? – спокойно спросила Лариса, не собиравшаяся шутить или смущаться.
– Это бред, понимаешь, абсолютный, клинический, махровый бред. Уж чего нет и не может быть в природе, так вот этой «грибницы», этой «партизанщины». Ну, поляки как-нибудь втихую, ну, евреи, само собой, но чтобы белорусы задумали… – Он рухнул на стул, стирая слезы с великолепно выбритых щек.
Лариса смотрела на него как на недоумка, временно имеющего возможность порезвиться, но неприятные известия уже в пути.
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что белорусы – они те же русские, только лучше. Добрее, толковее… Ни тени самостийной дури. Скорее Москва отделится от России, чем Белоруссия.
– Ты хочешь сказать, что мой муж… – Она сознательно усугубляла ситуацию.
– Так, значит, этот Перков тебе муж? – Желудок произнес этот вопрос настолько уничижительным тоном, что Лариса ослепла от ярости, надо было во что бы то ни было ответить!
– Не только муж, но и отец моего будущего ребенка!
Лариса свято верила в момент произнесения этих слов, что так оно и есть.
Леонид не сдержался – по молодости, из-за укола понятной мужской обиды. Лариса ему искренне нравилась, но у него ничего не вышло, а у этого… Перкова вышло, да еще и так далеко зашло.
– Хочу тебя обрадовать, ты замужем за идиотом!
– Мы пока не женаты.
– То есть как не женаты? Ты же сама говорила – муж. Впрочем, какое мне до всего этого дело?!
– Ты должен позвонить в «Понеманье» и Варивончику.
Леонид помотал головой, отгоняя страшный сон:
– Ты хоть понимаешь, куда ты пришла?!
Лариса усмехнулась:
– Я-то как раз понимаю. А ты понимаешь, где работаешь?
Опять-таки Лариса сказала не совсем то, что было услышано. Она подразумевала, что отстаивать права советского человека – обязанность для всякого, кто оказался в здешних рядах. Леонид услышал какую-то смутную, и от этого очень неприятную угрозу. Ему стало понятно, что пугать эту дуру отчислением из университета или исключением из комсомола за незаконную беременность бесполезно, все равно все обернется против него.
– Давай пропуск.
– Зачем?
– Чтобы ты могла выйти отсюда.
– Ты меня выгоняешь?!
Леонид испугался, что она сейчас заявит, что никуда не уйдет, пока он не отдаст команду печатать Перкова. Он попытался обратиться к логике, мол, даже если бы он и хотел помочь, то не может, он работает не в том отделе, который ведает прессой и все такое.
– А в каком ты отделе?
– Ну, знаешь…
Лариса встала со стула:
– Хорошо, я уйду. – Остановилась у двери. – Тебе наплевать на искусство, наплевать на моего мужа!
Это была чистейшая правда.
Она
