так что проемы окон четко вырисовывались на темном силуэте.
– Эй, парень, – окликнул солдат Свена, – а эльфы в ваших краях жили?
– Жили, – подтвердил подмастерье. – Давно, разумеется, лет сто пятьдесят назад, а то и больше. Даже Белая Башня неподалеку была. Там нынче монастырь. Башню великий король Фаларик разрушил, поселение сжег, а на фундаменте монастырь гунгиллиных сестер ныне возведен.
– Там была не просто Белая Башня, – раздался скрипучий негромкий голос, – это была Белая Башня короля Фреллиноля, того самого, что играл на Свирели Гангмара и сошел с ума.
Свен оглянулся – позади стоял колдун Герт и поверх их голов разглядывал укрепление Марольда. Заметив, что парень уставился на него, отвел мутные глаза и побрел в сторону, бормоча:
– Что за люди, не знают истории своего края… Здесь сложил голову безумный Фреллиноль, любимец Матери Гунгиллы, здесь она уронила слезу на его бездыханное тело… Именно здесь. В этом забытом Гилфингом краю…
Беседуя с самим собой, колдун удалился. Старый наемник заметил:
– Не обращай внимания, парень. Он всегда так. Бормочет, бормочет… а маг толковый. Хотя и немного тронутый – вроде того короля Фреллиноля.
Глава 12
Прошел месяц с тех пор, как Лукас подрядился расписывать стены Пинедской обители. Все это время жизнь в монастыре размерено шла своей чередой. Казалось, гунгиллиных сестер не касаются события, происходящие за стенами их тихого мирка, никакие вести не проникают сюда, ничто не способно нарушить покой святого места. Да и сам художник не особенно интересовался новостями. Работа захватила его целиком – позабылись и визит Марольда, и схватка на дороге… да и разбойник, сраженный Лукасом, перестал появляться во сне.
К началу лета все оштукатуренные поверхности были тщательно промерены, подробнейший план составлен, а предстоящие расходы кое-как согласованы со скупой и сварливой матушкой Ганой… хотя Лукас и подозревал, что вздорная старуха еще не раз затеет торг сызнова. Но художнику не терпелось наконец-то взяться за эскизы, и он, махнув рукой на предстоящие неприятные объяснения с настоятельницей, начал рисовать. Перво-наперво Лукас набросал композицию молитвенного зала. В самом центре – Гунгилла горько плачет над мертвым эльфом.
Работая с картиной, Лукас все чаще вспоминал унесенную разбойником книгу. Как хотелось заглянуть в нее хоть одним глазком! Напрасно мастер напрягал память, пытаясь воспроизвести старинную гравюру. Слеза Гунгиллы, превратившаяся в бриллиант, главная реликвия Пинедской обители, никак не получалась. А ведь помнил же Лукас, помнил, каким таинственным светом мерцала святая слеза на гравюре старинной книги. Как будто притягивала, манила куда-то вдаль. Казалось, сама богиня водила рукой художника, работавшего над книгой. Недаром старьевщик из Ливды твердил о волшебстве эльфов, будто бы эта книга – некий священный текст нелюдей. Глядя на картинки,
