в это утро более несчастным.
Утро между тем разгулялось вовсю. Ему, как и лесу, не было никакого дела до печалей двух бродяг, без приглашения явившихся в чужой дом и теперь беспомощно бродящих в поисках выхода. Птицы гомонили над головой прямо-таки бессовестно громко – издевались. Из-под копыт выскакивало и кидалось наутек что-то мелкое, Тагрия не присматривалась, что. Тропа то уходила глубоко в переплетение ветвей, то выскакивала на открытое пространство, и тогда у путников слезились отвыкшие от яркого света глаза.
Бетаран быстро слабел и наконец обвис, чуть не свалившись на землю. Тагрия спешилась и подхватила его.
– Хорошо, Бет, мы поедем вместе, – она старалась говорить весело, только голос обидно дрожал. – Так даже лучше, вторая лошадь отдохнет, да?
Бетаран возражать не стал, его кобыла – тоже. Тагрия с трудом взгромоздилась на коня вместе с братом. Тяжелое безвольное тело навалилось на нее, обжигая даже через одежду. Смотреть вперед и править конем в таком положении очень трудно; попробовав так и эдак, Тагрия пристроила голову Бетарана у себя на плече и взяла поводья.
Казалось, зарослям не будет конца. Тагрия уже приготовилась ехать так, не зная, куда, пока они оба не умрут, когда тропке вдруг надоело извиваться червяком: она пошла прямее и вскоре слилась с другой, пошире и поутоптанней. Скосив глаза вниз, Тагрия увидела – о, чудо! – следы подков.
– Видишь, Бет, видишь, мы скоро приедем к людям. Нам помогут, обязательно помогут, ты только не умирай! Слышишь?!
Бетаран молчал и не открывал глаз. Губы его запеклись, но, по крайней мере, он дышал. Тагрия принялась изо всех сил подгонять коня.
Тропа рассекала лес, как нож режет мясо. Деревья по обе стороны теперь не казались замшелыми великанами, они стали моложе и стройней, между ними чаще появлялись просветы. Небо над головой было ясным, солнечные лучи – нестерпимо-жаркими. Тагрия вымокла от пота. Впрочем, виной тому было не солнце: грех пенять на жару, коли сидишь, обнимая раскаленную печку.
После полудня лес почти сошел на нет, потянулись заросшие редколесьем холмы. Тагрии они напомнили далекий Дилосс. Тропа уверенно бежала через них, уводя к юго-востоку. Все чаще попадались следы копыт и колес. Людей, правда, пока не было видно.
Сначала Тагрия услышала плеск бегущей воды, потом тропа резво обежала вокруг холма и вывела на пологий речной берег. Оборвалась. Видно было, как на дальнем берегу она вновь начинается от остатков разрушенного моста, взбегает на холм и теряется в опять густеющем лесу. Чуть левее по обоим берегам из воды торчали камни, обозначавшие брод. А здесь, рядом…
Тагрия поспешно спрыгнула на землю. Стащив с седла Бетарана – он не открывал глаз, – уложила его и помчалась к дому.
– Помогите, кто-нибудь! – закричала она, изо всех сил ударяя кулаками в дверь.
Та распахнулась от удара. Посередине
